Он так старался меня разуверить в истинности дяди Мишиных побасенок, что на его сверкающей лысине появились крупные капли пота.
Мне не понравился его напор, и я, наивно хлопая ресницами, поинтересовалась:
– А что случилось с теми людьми, что приехали сегодня? Мужчина еще заявил, что теперь он здесь хозяин?
Павел Афанасьевич лихорадочно облизал губы. Ясно, меня он в группе любопытствующих не заметил.
– Да просто выяснилось, что никаких документов на санаторий у него нет. И когда я потребовал их предъявить, просто уехал. А что ему еще оставалось делать? – при этом он как бы ненароком завел за спину руку с дипломатом.
Огласив этот явный бред, Павел Афанасьевич приосанился, будто и впрямь мог совершить столь героический поступок. Заявлять, что ни на какие решительные действия он не способен априори, я не стала. Восхищенно прищелкнула языком и повернулась, дабы сбежать от этого непродуктивного разговора.
Пребывая в откровенной эйфории, директор вдруг ляпнул:
– Все-таки неисповедимы пути Господни! – чуть помолчав, добавил: – И не Господни тоже! То, что казалось плохим, вдруг оказывается благом, а те, кого считал друзьями, оказываются предателями. Ну да все хорошо, что хорошо кончается!
Он пошел прочь, победно размахивая дипломатом и чеканя шаг, будто полководец, выигравший сражение. А, с другой стороны, может быть, так оно и есть? Не зря же он столько лет берег этот стул? Предчувствовал или знал, что может понадобиться? Или просто боялся к нему прикасаться?
Вечером ко мне подошел дядя Миша. Взъерошенный какой-то и непривычно трезвый.
– Вы, это, меня извините. Я вам по-пьяни ерунду всякую наговорил. Про стул, главбухшу нашу и прочую чушь. Ну, так не было ничего. И Тольку стул никуда не увозил. Он сам уехал. На своей машине.
В этом монологе так явственно слышались интонации Павла Афанасьевича, что я невольно заметила:
– Долго репетировали?
Дядя Миша выпучил выцветшие глазенки и тупо переспросил:
– Чего-чего?
Я успокоительно проговорила:
– Да ничего, это я так.
И мы разошлись.
Путевка у меня закончилась через два дня, и я уехала, так и не узнав, что это было. Выдумка запойного дворника или все-таки быль? Косвенных улик было много, но ни одной прямой. Я же не видела, что стул и в самом деле увез этого криминального Тольку. Я даже фамилий не узнала ни главбухши, ни ее племянничка. Можно, конечно, вернуться в «Пруд» и поискать других, более достойных доверия свидетелей, но не хотелось тратить драгоценное время. На земле столько прекрасных мест, где я ни разу не была!
Макс имел полное право гордиться собой, ведь с ним, как с равным, разговаривал сам Андрей Дронин, бизнесмен мирового уровня, но он сгорал от стыда. Стоящая рядом жена с таким наивным удивлением разглядывала крупный бриллиант в булавке олигарха, что это заметил и сам Дронин. Ничего не сказал, лишь пренебрежительно усмехнулся, вогнав Макса в краску. Он и раньше знал, что Лиза простовата, но видеть это воочию было невыносимо. По сравнению с любовницей Дронина, великолепной супермоделью Марианной, Лиза казалась зачуханной девчонкой.