Героиня Елизаветы Алексеевой сама позвала своего парня в ЗАГС. Хотела в церковь, венчаться, но решила не отпугивать связью до гроба. Только его не устраивало любое свидетельство о браке. Он твердил, что семья – это ежеминутный кошмар. Не быт губит любовь, а страх за здоровье, жизнь и благополучие любимых. Невозможно всегда бояться потери. Невыносимы две боли разом – собственная и родного человека. Она умилялась и робко напоминала, что люди как-то живут. «То люди», – сухо говорил герой. И жестко хватал проблему за другой бок. Основной инстинкт – вовсе не размножение, но самосохранение для размножения. Он-то и убивает любовь, чтобы родилась новая и тоже была убита. Она не соглашалась. Любовь к женщине угасла, если так хочет природа. Но почему бы ей не вспыхнуть вновь к той же женщине? Надо просто вытерпеть какой-то срок, зная, что это – пауза, а не конец. Все так делают. И снова он высокомерно бросал: «Я не все». А ей хотелось услышать хотя бы: «Мы с тобой не все». Скольким бабам сластили пилюлю этим «мы с тобой», и чего только они не наглотались. Он смеялся: «Угасла, вспыхнуть… Чувствовать – не выключателем баловаться, дело живое – слова, поступки, взгляды, кожа на ощупь, запах…» «Нет, – твердила упрямая невеста без места, – любовь умеет защищаться и не даст уничтожить себя тупому эгоизму, если она истинная, а не самообман». Кстати, о самообманах. Герои так полромана разговаривали. И когда уже всем читательницам должно было быть ясно, что не женится он просто так, надо рискнуть залететь, любительницу уборки осенило: «Он представил ситуацию, будто я угодила в автокатастрофу. Похолодел и спросил себя: «Выдержу?» И честно ответил: «Нет, слишком мне ее жалко». Выходило, что окольцеваться он может только по грубому циничному расчету. Вот тогда несчастный случай с женой не только не огорчит, но сильно порадует его. Света дернула худенькими плечами от возмущения: как бабы могут к таким неровно дышать. И переключилась на закат солнца восторгов Клариссы Славиной.
Ее героиня, не сумев преодолеть тягу к материальным доказательствам обожания, но ради справедливости учтя незавидную зарплату любовника, решила выпросить колечко всего лишь с бриллиантовой крошкой. Она не без гордости осознала, что сама в состоянии покупать себе такие безделушки с каждой зарплаты. После выброшенной в мусорный контейнер длинной норковой шубы это было подвигом самоограничения. Но завистливая редакторша все равно тихо процедила: «Низко же ты пала, влюбившись до одури». В многозначительном безмолвии герой нежно улыбнулся и поцеловал свою скромницу в губы. Было ощущение, что на самом деле он принц, а не нищий и по пути на работу заскочит в ювелирный за дорогущим колье. Вечером она нашла на туалетном столике плоскую и немаленькую алую коробку из бархатной бумаги. В такие пакуют крупные украшения. Победно усмехнулась – есть чутье на людей, сообразила же, что не так он прост и беден. Открыла. И увидела записку: «Ты слишком меркантильна. Прощай». «Йес! Так тебе и надо», – подумала Света, которая всей душой сочувствовала молодому человеку.