– Ты пойми, я не против фей и всей этой сказочной мишуры, – говорил Чигринский, морщась. – Раз надо, значит, надо. Но мне-то хочется, чтобы в основе все-таки лежала понятная человеческая история, чтобы персонажам можно было сочувствовать, а не просто смотреть на прыжки, всякие антраша…
«Господи, и куда только я суюсь? – в который раз в смятении подумал он. – Ведь меня живьем съедят, как пить дать, съедят…»
– Вы ведь не забудете обо мне, господа? – кокетливо спросила прекрасная Лидия своим завораживающим голосом.
– Как можно, Лидия Сергеевна! – улыбнулся Алексей.
А в гостиной напротив Амалия и барон Корф слушали рассказ Леденцова о том, что ему пока не удалось напасть на след таинственного Коко. С точки зрения Александра, сыщик вполне мог бы найти другое время для своего рассказа, но, раз Амалия придавала делу такое значение, барон был согласен закрыть глаза на… ну, в общем, на что угодно.
– Меня чрезвычайно удивляет, что Александр Богданович не дал вам больше людей, – сказала Амалия, подчеркнув голосом слово «чрезвычайно». – Два помощника, чтобы обойти весь район, – это все-таки слишком мало.
Она встала и подошла к окну, и даже по ее спине барон видел, что молодая женщина не на шутку рассержена.
– У господина Зимородкова сейчас много дел, – проговорил Леденцов, но слова его звучали как-то неубедительно, и будь Амалия чуточку хуже воспитана, она бы непременно ухватилась за них, чтобы наговорить множество колкостей в адрес чиновника особых поручений. Однако она не стала этого делать.
– Саша! – позвала она. Барон встал и подошел к ней.
– Мне кажется, корнету не стоит там стоять, – объявила Амалия, указывая на молодого человека, топчущегося под фонарем. – Пригласите его в дом.
– Я не могу этого сделать, – спокойно заметил Александр.
– Почему?
– Потому что существует такая вещь, как субординация… И потом, вполне достаточно сказать слуге, что вы хотите видеть господина Павлова.
Леденцов был человек посторонний, но этот короткий обмен репликами сказал ему куда больше, чем подразумевало его содержание. Со стороны Амалии, заметившей корнета, который зачем-то пришел к ее дому, но не решался войти, было вполне естественно пригласить его, пусть даже это шло вразрез с правилами этикета. Александр же думал не о человеке, который зябнул снаружи под дождем, а о том, как будет выглядеть он сам, если пригласит его. Противоречия, сказал себе Гиацинт, эти маленькие противоречия, которые в личных отношениях всегда играют куда большую роль, чем крупные размолвки, наверняка решили все и в этом союзе. Впрочем, если говорить начистоту, Леденцов вообще не понимал, как такая женщина, как Амалия, могла всерьез увлечься этим надутым и самовлюбленным флигель-адъютантом.