– Что вам угодно, сударь?
– Я хотел бы купить револьвер…
– Французский, американский? У каждого из них свои достоинства…
– Нет, это для меня дороговато… Я хотел бы что-нибудь подешевле.
– Тульский? – Приказчик всем своим лицом изобразил самое искреннее сомнение. – Честное слово, сударь, хотя он и дешев, но… право, не советую его брать. Один вот купил такой и случайно ногу себе прострелил, а все потому, что не знаешь, когда он, подлец, выстрелит…
– Но он стреляет?
– Ну… да.
– Это все, что мне нужно…
Через несколько дней Зимородков вызвал Леденцова к себе.
– Гиацинт Христофорович, садитесь, голубчик… Нет-нет, я сам затворю дверь. Дело вот в чем: расследование завершено, но… Я предлагаю все-таки его продолжить. Понимаете, Амалия Константиновна вчера сказала одну вещь, которая заставила меня задуматься…
– Вы все же надеетесь взять Курагина? – спросил Леденцов после паузы.
– Скажу вам больше: я сочту личным для себя оскорблением, если этот молодчик будет разгуливать на свободе.
Леденцов поднялся с места и протянул Зимородкову руку.
– Александр Богданович, располагайте мной, как сочтете нужным… Я с вами.
Чиновник молча пожал Гиацинту руку, но тот видел, что Зимородков тронут.
– Я узнал, что этот прохвост собирается съездить в Финляндию вместе с супругой. Что ж, май – весьма подходящее время для путешествия…
– Какова цель его поездки? – быстро спросил Леденцов.
– У него там имение с великолепным видом. Он купил его через несколько месяцев после убийства Никитиной, – мрачно добавил Александр Богданович.
…В купе первого класса молодая беременная женщина читала французский модный журнал. В дверь постучали. На пороге стоял носильщик с небольшой подушкой. У его ног прикорнул огромный чемодан.
– Это не наши вещи, – сказала дама удивленно, опуская журнал.
– А вы, сударыня…
– Я Ольга Курагина. Нет, это не наши вещи, вы, верно, ошиблись…
Через несколько минут Максим Васильевич (он отходил за сигаретами) вернулся в купе.
– О… Оля! Оленька!
Полулежа на бархатном диване, его жена билась в последних конвульсиях. На ее груди расплывалось кровавое пятно. На другом конце дивана, ближе к выходу, валялся дешевый револьвер.
– Оля! – закричал Курагин, еще не веря, что вся его жизнь в это мгновение рушится окончательно и бесповоротно, и отныне уже ничто не будет так, как было прежде. – Боже мой! На помощь! Помогите!
Не соображая, что делает, он схватил револьвер, и тут случилось нечто ужасное. Дрянное дешевое оружие подпрыгнуло в его пальцах и от толчка выстрелило. Пуля попала Ольге в голову. Молодая женщина перестала биться и стала сползать вниз…