– Безобразие! – поддержал его Чигринский. – Пора повторить.
– И в самом деле, – обрадовался Казимирчик и дернул за звонок. – Машенька! Повторить!
Машенька впорхнула в комнату, послала Чигринскому укоризненный взгляд и унесла поднос с опустевшей посудой. На смену графинчику с водкой явился графин с наливкой.
– А вот это из нашего имения, – сообщил Казимир. – Ух, как там наливку делают! – Его лицо сияло, он явно был на седьмом небе от счастья.
«И зачем такому остолопу музыка? – подумал Чигринский, нахохлившись. – Принесли ему водки и закуски, он и блаженствует. К чему ему какие-то горние выси, вдохновение, муза…»
Он поймал себя на том, что ему уже не хочется пить, что он сейчас трезв и зол, как никогда. Но Казимирчик, который ничего не замечал, уже разлил наливку, и Чигринскому волей-неволей пришлось с ним чокнуться.
– Однако недурственно! – только и мог вымолвить композитор, переводя дыхание.
По телу словно побежал теплый клубок, и Чигринский повеселел. Казимирчик меж тем приговорил к смертной казни холодец и методично уничтожал его.
– А хорошо тут у вас, – расчувствовавшись, признался композитор.
– Конечно, хорошо, – сказал Казимирчик с набитым ртом. – Тяпнем еще, ясновельможный пан?
Джентльмены налили, чокнулись и тяпнули.
– А чем занимается барон Корф? – спросил наудачу Чигринский.
– Он флигель-адъютант его императорского величества. – Казимирчик выразительно скривился, как будто попасть ко двору не было пределом мечтаний для большинства людей того времени. – Да это неважно. Он с нами не живет.
Ага, получается, Амалия разошлась с мужем. Так-так-так…
– Но ужинает у нас часто, – продолжал Казимирчик, принимаясь за осетрину. – Моей сестре он очень по душе, а Амалия не против. – Он покосился на озадаченное лицо композитора и прибавил: – Только не подумайте ничего такого. Адочка всегда была против их развода.
К Чигринскому вернулось полузабытое ощущение, что он попал в очень странное место. Теща, которая на ножах с зятем, это пожалуйста, сколько угодно, это вообще по-нашему, по-русски. Но теща, у которой отношения с зятем лучше, чем у дочери… нет, такого он даже вообразить не мог.
– Отчего же они разошлись? – не удержался Чигринский.
Ну вот, пожалуйста, с отвращением помыслил он. Я превращаюсь в салонного сплетника, – хотя именно эту породу людей композитор всегда терпеть не мог.
– Понятия не имею, – пожал плечами Казимирчик.
– Ну хоть что-то было?..
– Ничего такого не было. Но, – продолжал ясновельможный пан, на глазах розовея от выпитого, – признаться, я не слишком удивился, когда она его оставила. Еще наливочки?