– Я пришел расспросить вас об Ольге Николаевне Верейской, – промолвил Гиацинт, доставая записную книжку. – Вы ведь знакомы с ней, не так ли? И весьма коротко.
Судя по выражению лица драматурга, его так и подмывало выругаться.
– При чем тут Ольга Николаевна… Ну хорошо. Допустим, я действительно ее знаю…
– Речь идет о серьезном преступлении, – уронил сыщик. – Поэтому на вашем месте я не стал бы ничего скрывать.
– Вы не на моем месте, – тотчас же ощетинился Щукин. Он был раздосадован, что сгоряча открыл свою позорную тайну постороннему лицу, и ощущал себя крайне неловко.
– В таком случае я могу арестовать вас и препроводить в участок для допроса, – любезно ответил Гиацинт. – Вы предпочитаете беседовать там?
Тут Никанор Семенович окончательно убедился в том, что сегодня фортуна демонстративно повернулась к нему филейной частью и, что бы он ни предпринял, все будет наперекосяк.
– Простите, – пробурчал он, – я понятия не имел об Оле… Ольге Николаевне. И вообще, я больше недели с ней не встречался…
– Мне нужны подробности, – сказал сыщик. – Прежде всего, как давно вы с ней знакомы?
– Как давно? – Никанор Семенович поднял глаза к потолку. – Лет пять, наверное. Она играла в театре, я писал пьесы… обычное дело.
– То есть вы были знакомы с ней еще до Дмитрия Ивановича Чигринского?
– Разумеется.
– Простите, но я вынужден задать этот вопрос. Насколько серьезными были ваши отношения с Ольгой Николаевной?
– Они не были серьезными, – с убийственной писательской точностью ответил Никанор Семенович. – Но постоянными.
– Поясните, – тихо попросил Гиацинт.
– Мы виделись два-три раза в месяц. Иногда реже, иногда немного чаще. Оля… Ольга Николаевна очень мила, но я давно понял, что она меня не любит. Ей хотелось, чтобы я сочинил для нее пьесу. Ей наскучило жить в золотой клетке, которую для нее соорудил Чигринский.
– Он был против того, чтобы она играла?
– По-моему, ему было все равно. То есть он ей не запрещал. Мне кажется, ей самой уже не хотелось учить текст, репетировать, вообще утруждать себя. Но тем не менее она была уверена, что, если для нее напишут пьесу – только для нее, – она сумеет блеснуть. Строго между нами, все это вздор. Оля очень милая женщина, но у нее неподходящий голос для сцены, слишком тонкий, и если уж честно, таланта ни на грош.
– Скажите, где именно вы с ней встречались? У нее дома?
– Нет. Для наших встреч она снимала небольшую квартиру – сначала на Казначейской, потом на Конногвардейской.
– Рядом с казармами лейб-гвардейского полка? – быстро спросил Гиацинт.
– Совершенно верно.