— Право, сэр, — отвечал Катберт с фамильярной почтительностью — манера, которую он, вероятно, усвоил в свою бытность старшим официантом, — знаете, как оно бывает. Полковник, если можно так выразиться, человек не от мира сего.
— А миссис Форестер?
Катберт развел руками и ухмыльнулся:
— Ох, сэр, дамы!
Восклицание, видимо, должно было означать, если оно вообще что-либо означало, что дамы быстрее распознают тайных пьяниц, чем джентльмены.
— Кстати, — сказал Аллейн, — у полковника Форестера только что был еще один приступ. Что-то с сердцем, как я понял. Похоже, на этот раз он сам себя довел, пытаясь открыть окно в спальне. Он не заметил, — Аллейн повернулся к переставшему рыдать Найджелу, — не заметил клина и пытался сдвинуть раму. Сейчас ему лучше, но приступ был сильным.
Найджел беззвучно повторил: «Клин». Он выглядел совершенно обескураженным.
— Значит, не вы заклинили окно? Чтобы не дребезжало во время бури? Когда закрывали его на ночь?
Найджел покачал головой.
— Я? Никогда! Я закрыл окно, но про клин ничего не знаю. — Казалось, он размышляет, что лучше: вознегодовать или продолжать завороженно пялиться в пространство. — Вы же видели меня там, — пробормотал он.
— Видел. Ваша одежда была мокрой. Рама с треском опустилась, когда я вошел.
Найджел кивнул, пристально глядя на Аллейна.
— Зачем вы открывали окно? — спросил Аллейн.
И вновь Аллейн почувствовал, как все напряглись.
— Чтобы посмотреть, — ответил Найджел.
— Посмотреть на что?
— Они ничего мне не рассказывают! — взорвался Найджел. — Я видел, как они говорили, слышал кое-что.
— Что?
— Разное, — буркнул Найджел и замкнулся в угрюмом непробиваемом молчании.
— Странно! — небрежно заметил Аллейн. — Получается, никто из вас не знает, кто заклинил окно полковника, так? Что ж, в свое время это выяснится. У меня остался к вам один вопрос. Ко всем вам. Но прежде, чем я задам его, хочу напомнить о том, что сказал в самом начале. Со всей серьезностью я прошу не бояться, что вас стараются поймать в капкан, и не думать, что ваше прошлое хотя бы в малейшей степени повлияло на мои суждения. Итак, уверен, вы все знаете о ловушке, расставленной для моей жены. Вы рассказали им, Кокс?
После долгого молчания Мервин ответил:
— Упомянул, сэр. — И тут же вспылил: — Мадам знает, что я этого не делал. Мадам мне верит. Да я бы не стал, ни за что. Зачем? Спросите мадам. Она вам скажет.
— Хорошо, хорошо, никто и не говорит, что вы это сделали. Но если не вы — а на данном этапе я согласен с таким предположением, — то кто же? Есть какие-нибудь соображения?