Освещая путь фонариком, он прошел по коридору на галерею и спустился по лестнице. Холл казался огромной черной пещерой, где светились лишь два широко расставленных красных глаза — в каминах все еще тлели угли. Аллейн направился к коридору западного крыла и, свернув налево, добрался до библиотеки.
Библиотека также была погружена во тьму. В нос ударил знакомый запах масляных красок и скипидара. Аллейну на секунду почудилось, что он оказался в студии жены. Интересно, вернули ли Портрет из ссылки на прежнее место?
Аллейн двинулся в глубь комнаты и вдруг замер. Остановил его тот же самый звук, что двумя днями раньше напугал Трой: дверная ручка щелкнула и дверь приоткрылась. Аллейн снова закрыл ее, подтолкнув плечом.
Луч фонарика запрыгал по комнате. Книги, лампы, спинки кресел, картины, украшения возникали из темноты и вновь исчезали. Наконец Аллейн обнаружил рабочий стол, а рядом с ним мольберт Трой.
В рассеянном свете фонарика материализовался Хилари и уставился на нежданного посетителя.
Когда Аллейн подошел поближе, луч, сфокусировавшись, позволил в полной мере оценить живость изображения. Трой никак нельзя было назвать парадной портретисткой. Ее больше интересовала человеческая суть модели, и рабочим материалом для нее служили скорее не элементы внешности, но черты характера, которые она и переносила на полотно.
Каковы же были эти черты? Что увидела Трой?
Прежде всего бросалось в глаза сходство с «симпатичным верблюдом», как определила Хилари сама Трой, — странный и отрешенный вид. Элегантность, утонченность, изрядная доля высокомерия и насмешливости также были должным образом отражены. Но, подчеркнув глубокие складки, идущие от ноздрей к уголкам верблюжьего рта, и сочность губ, Трой, возможно неожиданно для самой себя, раскрыла в Хилари гедониста.
Библиотека была первой комнатой в западном крыле, и окна в ней выходили на три стороны. Из окон слева просматривался большой двор. Аллейн направился к ним. Он помнил, что они занавешены и закрыты ставнями.
Аллейн раздвинул занавески и поднял раму. Ему пришло в голову, что окна играют чуть ли не главную роль в драме, что разворачивалась сейчас в Холбердсе. Он обследовал ставни изнутри. Здесь была подветренная сторона, но ставни легонько дребезжали, пропуская струйки холодного воздуха. Небольшой сквозняк вряд ли мог причинить какой-либо ущерб обстановке, однако Аллейн вернулся к мольберту и передвинул его подальше от окна.
Затем он взялся за механизм, управлявший створками ставень. Створки повернулись и пустили в комнату внешний мир с его шумом и холодом. Аллейн приник к щели. На небе не осталось ни облачка. Звездный свет рассеивал тьму на большом дворе, и Аллейн смог различить, довольно близко от окна, катафалк Найджела. От статуи остался лишь небольшой фрагмент — тонкое, рябое от дождя снежное навершие.