– То есть, сутенер, – внес ясность Токмаков.
– Какая разница! Мы же не из полиции нравов…
– Вот именно. Но проституция – разновидность индивидуально-трудовой деятельности, каковая по идее должна облагаться налогами.
Идея Гайворонскому понравилась. Только он склонялся к тому, что проституцию следует отнести к торгово-закупочному бизнесу.
Продолжая дискуссию, они спустились на три ступеньки вниз и попали в объятия двухметрового детины в резиновых сапогах и спецовке сантехника:
– Добро пожаловать в «Клозет», господа! Оружие и наркотики оставляем в ячейке сейфа. Фирма гарантирует… А, это вы Иван Владимирович?
– Артур Николаевич у себя? – вместо ответа спросил Гайворонский, которого хорошо знали здесь.
– Прошу, прошу. А ваш товарищ пушечку не сдаст?
У «сантехника» был наметанный глаз.
– Мы с ним из одной конторы.
– Тогда другое дело.
Вестибюль «Клозета» был декорирован в полном соответствии с названием заведения. По стенам красовались вантусы, фановые трубы, ершики для унитазов. Вместо номерков в гардеробе выдавали латунные гайки. Только высокий стальной шкаф выпадал из интерьера. Несколько оружейных ячеек были заперты, свидетельствуя, что среди посетителей «Клозета» есть серьезные люди. Хотя самые доверенные, как Токмаков с Гайворонским, вероятно, проходили без досмотра.
Кстати, вместе с оружием вежливенько предлагалось сдать и фотоаппараты.
– Ну прямо режимный объект, – заметил Вадим.
– Здесь у нас в районе, песнями богатом, девушки уж больно хороши! – отчаянно фальшивя, пропел Гайворонский. У него было отличное настроение: – Смущаются прелестницы, когда их фотографируют. Здесь часто любительницы выступают, вот и не хотят светиться.
Владелец «Клозета» «светиться» не боялся. Кабинет бывшего опера выпадал из общего унитазного стиля заведения. Выпадал в роскошь: антикварная мебель, тканые гобелены в простенках, английские напольные часы в дубовом футляре с бронзой. Но в первую очередь завораживали – на ковре за письменным столом – разнообразные и многочисленные клинки.
Вадим даже подумал, будто Артур Николаевич, толстячок-бодрячок в репродуктивном еще возрасте, самолично принимает у гостей на хранение холодное оружие. Однако в таком случае пришлось бы допустить, что среди посетителей «Клозета» находятся в данную минуту живописные личности. Сидит на толчке, заменявшем в данном заведении стулья, господин в рыцарских доспехах, чей длинный меч красовался в центре коллекции. Рядом с мечом был турецкий ятаган с бирюзой на рукояти, – и, соответственно, в зале должен был бы находиться его владелец, турецкий янычар. Причем этот последний, вероятно, представлял, будто попал в мусульманский рай, где воина, как известно, окружают обнаженные гурии…