Нет, партия еще не закончилась, просто Ноздря и Чуй находились в цейтноте. Но следующий ход – он был за ними!
Глава восьмая
Меж двух остаться наголо [87]
1. «Ах, мой милый Августин!..»
Кто рано встает, – тому Бог подает. Артур Николаевич Стреляный, он же конфиденциальный источник Крученый, а в криминальных кругах – Перо, привыкнув жить двойной, тройной жизнью, и к этому постулату подходил с двойной меркой.
Поднимался он всегда не позже семи, с полчаса работал в тренажерном зале, где была, в частности, ростовая мишень для метания ножей, затем плотно завтракал шкворчащей яичницей с салом, запивая ее холодным пивом, – идеальное сочетание для усмирения похмельного синдрома, если таковой имел место. Затем следовал зеленый чай с горстью инжира или фиников и… не менее крепкий и сладкий сон часов до одиннадцати.
Таким образом Крученый выкраивал себе два утра. Основательно занявшись в последние год-два своим здоровьем, он надеялся прожить и две жизни – не фигурально, а в самой что ни есть натуре. Тем более, новый препарат «Виагра» позволял надеяться, что вторая жизнь, после семидесяти, тоже не окажется слишком пресной.
Пока что «Виагра» ему не требовалась.
Будил Крученого не пошлый будильник, не суперсовременный программируемый музыкальный центр. Нет, просыпался Артур Николаевич, как и сейчас, под мелодичный звон старинных карманных часов, чей четвертной репетир вызванивал жалостливую мелодию «Ах, мой милый Августин…»
Нежные звуки доносились будто не из-под золотой крышки часов, а из волшебного далека, сказочной страны, где дома с черепичными крышами укутаны мягким снегом, в камине горит ручной огонь, и пестрая кошка, приносящая счастье, мурлычет и…
– Да здесь у тебя Ташкент [88] , – вдруг услышал Артур Николаевич голос, ни в коей мере не сочетавшийся с мелодией репетира, лаской льняных простынь и тихим посапыванием уткнувшейся ему в плечо девушки.
Зато прекрасно гармонировал он, этот низкий, с блатной хрипотцой, голос с представшей глазам хозяина ночного клуба «Клозет» картиной. В роскошной его спальне на специально охраняемом третьем этаже каким-то непонятным образом оказались четверо бандитов. Двое с медными лицами истуканов держали наготове оружие – пистолет с глушаком и чеченский автомат «Борз». Третий, тоже меднолицый, но в дорогом пальто из верблюжьей шерсти, расположился в любимом кресле Крученого, закурив сигарету из золотого портсигара.
«Щенок верблюжий», – охарактеризовал его Крученый, сразу сбрасывая со счета.
Но тот, что начал и продолжал базар, обладатель хриплого голоса, перебитого носа и выколотых на пальцах перстней, – тот один стоил троих. Синие перстни татуировки маскировались золотыми «гайками», вместо черного лагерного ватника на нем была кожаная куртка на меху, но, несмотря на это, ошибиться было невозможно – ее величество Зона собственной персоной пожаловала с визитом в удобно выстроенный мир Артура Николаевича.