Очень надеюсь, что однажды жертвой амнистированного гражданина станете наконец и вы лично. Или, может, вас переедет какой-нибудь алкоголик и смоется с места ДТП.
– Вы мне угрожаете? – коротко взвизгнув, осведомился он.
– Да нет, конечно! Он вас поздравляет, – объяснила ему Марта и демонстративно зевнула, похлопав себя по грубо накрашенному рту.
Депутат убрал свое скорбное розовое рыло на место, и они с соседом впереди тут же принялись о чем-то ожесточенно бубнить.
– Вань, а чего ты, собственно, вскидываешься? – понизив голос, спросила меня Марта. – Ты же уволился. Ты теперь свободный человек.
Я посмотрел в ее удивленные глаза, подумал немного и согласился – а чего я, в самом деле, вскидываюсь? Я же уволился. Я свободный человек.
Поэтому я отвинтил пробку у бутылки и начал хлестать трофейную водку прямо из горлышка.
Нормальная такая водка оказалась. Забирает с трех глотков.
Солнце било сквозь двухслойные портьеры, просвечивая, как рентгеном, все комнаты нашего номера люкс.
Я еще раз, напоследок, благодарно поцеловал Марту и спросил:
– Кто теперь первый в душ?
Она сладко потянулась, зажмурившись, а потом сказала:
– Пошли вместе. Заодно сделаешь мне там кое-что.
Я поцеловал ее в голый живот и сказал:
– Да можно и здесь.
Впрочем, едва я поцеловал ее чуть ниже, она мягко убрала мою голову оттуда и сказала:
– Нет, Вань, не так. Ты меня прости, но мужики этого делать не умеют совершенно.
Я протяжно вздохнул, преданно глядя ей в глаза, но она тут же встала, глядя мимо меня, и, еще раз сладко потянувшись возле портьер, ушла в ванную и закрылась там на щеколду.
Этот клацающий, ненавистный, режущий душу звук преследовал меня утром и вечером – я знал, что он означает, и Марта, уверен, тоже знала, что я знаю.
Человека не переделаешь – вот о чем скрипела мне эта поганая щеколда с утра до вечера.
Видимо, осознавая это, Марта категорически воспротивилась моей готовности немедленно развестись с прошлой жизнью.
– Не делай этого, Вань, пожалуйста. Не надо резких движений. Давай ты просто исчезнешь на месяц. А там видно будет, – убедила меня она, и я послушно не стал делать никаких резких движений. Я просто однажды явился домой с пачкой долларов, сунул Катьке десять штук разом и озвучил этот жест замогильным голосом:
– Мне обещают еще столько же, если я через месяц представлю один важный текст. Правда, придется на месяц исчезнуть.
Катька цепко схватила пачку обеими руками и смогла в ответ только кивнуть:
– Исчезай! А мы пока сделаем ремонт в ванной, и еще на мебель останется.