, получили в общей сложности одиннадцать переломов. Руки, ноги, челюсти и даже один сломанный нос затесался в этот печальный список. Скандал замяли лишь благодаря тому, что старший ученик, также оказавшийся среди пострадавших, виновниками случившегося назвал себя и своих товарищей. Узнав обо всём, Ёсида Коцукэ несколько месяцев не желал видеть меня. Из этой истории я тогда сделал два вывода: «Искусство», которому учил меня Коцукэ-сан, было во сто крат совершеннее, чем всё, чему обучали в именитых и прославленных
додзё . Ёсида Коцукэ происходил из старинного самурайского рода, корни которого терялись в эпохе Хейан, и навыки, которые передавались в его роду из поколения в поколение, служили только одной цели: уносить жизни врага, сохраняя свою жизнь для дальнейшего служения господину. Что же касается второго вывода…
«Запомни, – сказал мне Коцукэ-сан в день нашего примирения, – цапля ловит лягушку не из любопытства. Она отнимает чужую жизнь для того, чтобы сохранить свою. Таков и Путь Меча – лишая жизни, он сохраняет её. Твоё тело – меч, твой разум – ножны меча. Осознай свой Путь, и тогда в твоей жизни не останется места недостойным поступкам».
Эти слова я запомнил на всю жизнь.
В брайтонском доме было слишком мало места для зала, поэтому четыре-пять раз в неделю я ходил на тренировки в школу, принадлежавшую корейцу по имени Чо Сун Сэн. До моего появления кореец не без оснований считал себя мастером кендо, но первый же поединок на деревянных мечах надолго поверг его в изумление. Помня наставления Ёсиды Коцукэ, прежде я всегда старался избегать публичных поединков, поэтому схватка с корейцем была едва ли не первым боем на мечах, проведённым по всем правилам. Бой длился пару минут, и за это время был нанесён только один удар, оказавшийся одновременно первым и последним. Удар нанёс я. Выяснилось, что кореец даже не подозревал о возможности существования той техники иаидзюцу , которую я привык считать единственно возможной и правильной. Движение, которым вынимается меч, заканчивается нанесением удара, но это одно движение, которое занимает доли секунды. Я оттачивал его годами, стоя, сидя на коленях, и даже лёжа, учась поражать мечом до пяти целей за время, равное одному вдоху стоявшего за моей спиной Ёсиды Коцукэ. Если Учитель успевал вдохнуть воздух и выдохнуть его, деревянный меч обрушивался на мои плечи и рёбра. За долгие годы тренировок я успел позабыть о том труде, с которым давалось мне когда-то искусство кендо, и первое время никак не мог взять в толк, почему Чо Сун Сэн, которому я десятки раз показывал свой вариант «удара в четыре стороны», раз за разом не может его повторить. И лишь потом, через несколько месяцев, я вдруг понял, в чем причина его неудач. «Цапля ловит лягушку не из любопытства». Кореец был мастером, но это было спортивное мастерство, в котором больше внешней эффектности, чем внутренней решимости. Его учили выступать и побеждать, меня – сражаться, убивать и оставаться живым. Нанося «удар в четыре стороны», кореец стремился поразить четыре мишени. А я убивал четырёх врагов. В этом и заключалась вся разница.