Шансы солдата выжить напрямую зависят от его шестого чувства насчет того, что должно произойти. Я понимал, что данное задание может окончиться крайне плохо, поэтому пошел к сержанту, отвечавшему за вооружение и оснащение батальона, и поменял свой карабин К98к на самозарядный «Вальтер-43», который был специально придержан для меня. Я также взял четыре дополнительных магазина с целенаводящими патронами и, помимо этого, набил патронами свои карманы.
Ночью «Опель Блиц» отвез стрелков в сектор, которому угрожало нападение русских. Они сидели в фургоне безмолвно и ни о чем не думая, поскольку каждый из них знал, что может произойти и что им придется делать. Когда грузовик остановился и дверь фургона открылась, они выпрыгнули из него на землю и, получив приказы, исчезли в темноте, направляясь на восток.
Я двигался позади группы с винтовкой наготове. Через час, когда первые рассветные лучи показались на горизонте, мы начали преодолевать небольшую возвышенность. Неожиданно небо озарили белые вспышки и осветили весь наш участок. На стрелков обрушился свирепый пулеметный огонь, и семь из них были поражены пулями, в том числе сержант. Стоная и корчась, они крутились в агонии. Стрелки тут же открыли ответный огонь и заняли укрытия позади холма, забрав с собой пятерых раненых. Русские незамедлительно выпрыгнули со своих позиций и атаковали. Я тем временем нашел себе укрытие неподалеку от двух оставшихся раненых бойцов и сумел остаться не замеченным врагом. Это обеспечивало мне решающий фактор внезапности. Я дождался, пока две первые волны атакующих выскочат из окопов, а затем вдруг приподнялся и открыл огонь с расстояния около 50—80 метров, действуя по своему опробованному, хорошо зарекомендовавшему себя методу: всегда стрелять по последним рядам наступления противника. Чтобы быть уверенным в попадании и для максимального эффекта я стрелял в туловища, и разрывные пули входили в живот русским, разрывая брюшную стенку и кишечник. Советские бойцы не ожидали огня с фланга. Их явно охватила нерешительность. К моим товарищам в этот миг возвратилось их хладнокровие, и они также открыли прицельный огонь по противнику. После десяти выстрелов магазин моей самозарядной винтовки был пуст. За несколько секунд я заменил его новым и продолжил вести огонь. Каждый мой выстрел поражал врага. Но ни одна вражеская пуля не пролетела рядом со мной, пока двадцать красноармейцев с истошными криками не рухнули на землю. Я вставил третий магазин. К этому моменту крики и стоны раненых деморализовали русских, и они прекратили атаку и отступили к своим позициям. Я выпрыгнул из своего укрытия и, петляя, побежал к двум раненым стрелкам и нырнул в новое укрытие рядом с ними. Чудом я остался невредим, но мой опасный бег под градом русских пуль был напрасен. Один из них уже был мертв. А у сержанта, чья грудь была изрешечена пулями, вместо слов из горла шла пена. Он так и не смог ничего сказать, прежде чем умер несколько минут спустя.