Луиза наблюдала за Саймоном: он поднялся с кресла и пошел за бутылкой.
— Если ты выпьешь еще, — заметила она, — то не сможешь сесть за руль.
— Ради Бога! — вдруг заорал он, повернувшись к ней. — Я вижу, что тебе уже все безразлично, но мне-то нет! У меня сердце разрывается на части от твоей странной реакции.
— А что, по-твоему, я должна делать? — крикнула она. — Это ты завел другую! Это ты хочешь уйти! А может, ты ждешь, что я начну умолять тебя остаться и встану на колени? Ты хочешь унизить меня, как унижали другие? Считаешь, что настал твой черед? Так?
Лицо Саймона исказилось от гнева, и Луизе показалось, что он вот-вот ударит ее. Он никогда и пальцем ее не тронул, но сейчас — пусть ударит, оскорбит, докажет себе, что может сломать, и уйдет. Однако он не ударил, а поставил бутылку и подошел к ней. Луиза резко оттолкнула его, когда он попытался обнять ее.
— Мне противно, что ты хочешь меня. Прибереги свой огонь для Элен.
— Луиза! Это не твои слова, ты же не такая бесчувственная, это так не похоже на тебя! Что с тобой? Что на тебя накатило?
— Должно быть, я изменилась. Может, я постепенно менялась, а ты этого не заметил. Вот что, Саймон, мне не нужен такой лживый ублюдок, как ты. Поэтому сделай одолжение, убирайся отсюда. У меня есть над чем подумать. Очень жаль, но мне недосуг успокаивать твою совесть.
Саймон ошарашенно смотрел на Луизу.
— Да что с тобой? — не веря своим ушам, спросил он. — Неужели это тебя не волнует? Неужели у тебя совсем нет чувств?
— Почему же, есть, но я им не позволю затмить мой рассудок…
— А может, они должны затмить его?
— Ты знаешь, что они есть, — отрезала Луиза и, помолчав, добавила: — Мы зашли в тупик, я устала.
Он поднял на Луизу глаза, беспомощные, как у провинившегося ребенка.
— Ты правда хочешь, чтобы я ушел?
Она улыбнулась.
— Мне бы хотелось, чтобы этого разговора никогда не было. Но он был… и значит, его надо поскорее закончить.
В глазах Саймона промелькнуло что-то вроде обожания, но лицо его тут же омрачила печаль.
— Мне почему-то кажется, что я совершаю одну из самых больших ошибок в жизни, — вздохнул Саймон.
— Надеюсь, что нет, — возразила Луиза, впрочем, не слишком уверенно. Он прав: это были не ее слова, они вылетали у нее непроизвольно, их диктовала горечь. Чувства, казалось, затаились где-то очень глубоко, но они вернутся, а когда это произойдет, ей лучше быть одной. Она должна подумать о ребенке и о жизни без Саймона. Узнав о ребенке, он как порядочный человек предложил бы ей руку и сердце, но она-то понимала теперь, что на самом деле он не хочет этого. Конечно, он уговорил бы себя, а потом, вероятно, и ее, но зачем ей это?