Не дремала после гибели Советского Союза и социальная журналистика. Благодаря ей мы узнавали жуткую изнанку крестового похода демократии на наследие Советского Союза. Проституция. Бродяжничество. Беспризорничество. Нищенство. Эти немыслимые в СССР явления журналисты разобрали по косточкам. И было это, как и в случае с детективщиками, не смакование жареных фактов, а констатация безумной реальности, призыв с нею бороться. Я, конечно, не имею в виду газетенки типа «Экспресс-газеты», которые на общественных катаклизмах действительно набивали себе карман, и только, а говорю о порядочных коллегах, которых, к счастью, было и остается большинство в профессии. Поверьте, и нам было нелегко тогда, в 1990-е. Самому узнавать шокирующие подробности мира, в котором ты живешь, не сахар. Помню, в «Московской правде» с Петей Федулиным провели небольшое журналистское расследование о московских нищих-попрошайках. Казалось бы, ну, нищие, ну, попрошайки, но выяснилось-то, что фактически ни один нищий в Москве той поры не принадлежит сам себе, все собирают медяки, которые потом идут в общак (или куда-то там в бандитский кошелек), самим бедолагам остается только на квас и хлеб. Прикинули и сумму ежедневной выручки королей нищенской мафии. Ужаснулись. Рассказали об этом читателям и властям, конечно.
Последнее обстоятельство я хочу подчеркнуть особо. Журналистика — не исполнительная власть, как привыкли считать в СССР многие. Публикация в лучшем случае может быть призывом к действию, но сама по себе — информация, и все. Главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков подробно разберет этот непростой момент общественной жизни 1990-х в этой главе, поэтому вряд ли мне есть смысл предварять коллегу, старшим, как говорится, видней.
В названии главы есть фраза «Опиум для народа». Как вы, наверное, уже догадываетесь, речь пойдет о религии. Вернее, о всеобщем помешательстве на религиозной почве в период гибели Советского Союза. Разумеется, искусственным этот процесс был лишь отчасти, идея нового крещения Руси была откровенно спланирована на Западе и, убежден, зафиксирована в секретных протоколах, подписанных Ельциным в США. (Ельцин, как помнит читатель, первый из руководителей страны пошел в храм, хотя, сдается мне, больше все-таки по электоральным мотивам.) Упускать такой прекрасный инструмент для свержения советской власти, как вера в Бога, в Государственном департаменте, конечно, не собирались. Атеизм советской власти использовали не хуже, чем ее сталинские прегрешения. Крыть-то и в самом деле было нечем. Церкви рушили? Рушили. Попов гоняли? Гоняли. Ну вот и пришло время расплачиваться.