Ученые, впрочем, как и все люди, были разные. Кого-то тотальная инфляция с девальвацией загнали на вещевые рынки, сделали «челноками» — перевозчиками китайского ширпотреба, а то и просто выбросили на улицу без всякой работы и перспектив. Многие из этих бедолаг спились, сошли с ума, заболели. Советская власть ведь, как добрая мать, опекала людей умственного труда лучше и заботливее, чем любую другую категорию населения. Кроме ученых, солидно зарабатывали, например, писатели. А тут все накрылось медным тазом. Было отчего прийти в отчаяние.
Впрочем, не все специалисты грызть гранит науки были не готовы к свежему, но колючему ветру перестройки. Упоминавшийся выше Борис Абрамович Березовский — советский физик-математик, доктор наук, вполне вписался в непростое время, а после развала Советского Союза даже попытался это время формировать. Так что сетовать на общую неприкаянность всего ученого класса чохом не приходится.
Тем более если вспомнить, что большинство ярких персон перестройки — как правило, борцов с советской властью, тоже были учеными. Гавриил Попов заведовал кафедрой экономики в МГУ. Ирина Хакамада преподавала в вузе экономику. Егор Гайдар ведал экономикой в центральной партийной газете «Правда», был ведущим научным сотрудником в академическом институте. Юрий Афанасьев руководил Историко-архивным институтом в Москве. Анатолий Собчак, как известно, был профессо-ром-юристом. Юристом же был и Владимир Вольфович Жириновский. И, наконец, второе лицо в ельцинской России Руслан Хасбулатов до того, как пришел во власть, был профессором института им. Плеханова.
Многие из этих бывших советских ученых сами расскажут об этом периоде своей жизни и о том, как он повлиял на их политические взгляды, а я хотел бы остановиться вот на каком моменте. Как видит читатель, все эти люди добились очень не слабых карьерных высот в Советском Союзе, но многие из них почему-то стали главными его хулителями и разрушителями. Парадокс? Конечно! Лучше всех его, на мой взгляд, объяснил в моей предыдущей книге[18] Сергей Кара-Мурза: «К тому времени Ельцин уже был лидером довольно большой системы, которая сильно влияла на сознание нашей интеллигенции. Я имею в виду наших диссидентов. Ведь диссиденты приняли
Ельцина, когда он еще был секретарем московского горкома партии. В этой должности Ельцин несколько раз проводил с ними встречи. Помню, один из руководителей института науки и техники, где я тогда работал, регулярно ходил на такие встречи с Ельциным, а после них устраивал собрания в институте, где рассказывал, какой Ельцин хороший, как он себя вел, на какие вопросы отвечал, а какие задавал сам. То есть ельцинский месседж доходил до определенных кругов не столько посредством СМИ, сколько через эту, молекулярную, скажем так, систему».