Я резко одёрнул себя. Несомненно, со мной начало происходить что-то странное, чего раньше не было. Нужно думать о серьёзных вещах: о том, как раздобыть завтра палочку для Драко, о том, как выяснить у Руди про сейф…
— Думаю, берём, — медленно произнёс Люциус, глядя мне в глаза. В тот же момент между нами скользнула серебристая вспышка. Отшатнулись мы оба одновременно: я вжался в спинку кресла, а Малфой качнулся назад, упираясь в столешницу рукой.
— Мордред! — воскликнул он. — Что это было?
Я встал, поняв, что опасности нет.
— Похоже на закрепление магического договора.
Бросил взгляд вниз, но трость стояла, прислонённая к дивану. Я точно помнил, что за свою палочку не держался тоже. Видимо, Люциус подумал о том же самом.
— Не только с мальчиками происходит что-то странное, — очень не хотелось подходить ближе, но запах одеколона словно притягивал. Почему я не замечал его раньше?.. Я встал почти вплотную и тут же об этом пожалел.
— Сумасшедшая магия?! — Малфой резко вскинулся, та самая прядь хлестнула меня по лицу, и я отдёрнул голову назад. Не хватало ещё, чтобы я млел и клеился как распоследняя хаффлпаффка! Видимо, с зельем и в самом деле что-то не то. Надышался паров, теперь вот тебе. Зря я добавил растопырник… Хотя нет, растопырник это ладно, а вот сельдерей… Ещё бы плитку шоколада бухнул в котёл, тогда в том, что получилось бы, сомневаться не пришлось точно…
— Мордред с ним, — решил тем временем Люциус, отходя и роясь в ящике стола. Я вздохнул с облегчением: если он что-то и понял, то виду не показал.
— Ну вот, смотри, — он уселся в кресло, занёс над бумагой перо.
— Люц! — предостерёг я. — Помни про Поттера.
— А ты помни про родовую магию и тайну родственной переписки, — ответствовал он. Я тут же понял, что он имел в виду: если глава рода пожелает, то написанное им не прочтёт никто, кроме родственников.
— Есть те, заботиться о ком уже бесполезно, — говорил друг, водя пером по пергаменту. Поняв, что всё равно ничего на нём не увижу, я с радостью решил, что подходить ближе необязательно.
— Белла, например, — подсказал я.
— Или Фенрир, — добавил он, и, как мне показалось, кровожадно осклабился. Никогда за ним такого не замечал…
— Петтигрю, — подсказал я снова.
— А есть те, на кого можно нажать, — продолжал он. — Розье из таких. Он всё равно по-хорошему не понимает.
Я промолчал. Розье был той ещё сволочью, но имел полезные связи во Франции. Как его ещё можно было использовать, я не знал.
— Ну, вот или те, кто сам будет рад приспособиться, — сказал Люциус, скрипя пером. — Крэбб, Гойл и Нотт, эта дружная троица. Бедняге Руквуду, кажется, уже всё равно. На Барти и давить нечего, сделает всё, что скажут.