Я снова внимательно осмотрел мантию, потом осторожно засунул руку в карман. В левом кармане было пусто, а вот в правом мои пальцы натолкнулись на смятую бумажку. Я вытащил её как можно незаметнее и переложил себе в карман. Рон на меня не смотрел, а Джинни всё ещё перебирала зелья.
— Готово! — наконец объявила он, накапав нужную дозу Тонизирующего зелья в стакан с водой. — Рон, держи ему голову, а то подавится.
На лице Рона было такое выражение, что любому стало бы ясно: он с удовольствием поможет Малфою захлебнуться и, желательно, его собственной кровью.
— Может я? — ровным тоном предложил я, бросая подозрительную мантию на стул и шагая к дивану.
...Волосы у Хорька оказались необычайно мягкими, и я, просовывая ему ладони под затылок, незаметно для Джинни и Рона несколько раз погладил короткие встрёпанные пряди. Какой, однако, у меня враг белый и пушистый...
Лекарство Малфой проглотил рефлекторно, не приходя в себя, и тут же на его щеках стал расползаться румянец. Судя по яркости — нездоровый.
— Теперь раздеть, — Джинни взялась за обрывки рубашки, попыталась высвободить руки из рукавов, но Рон вдруг схватил её за запястья.
— Я не позволю, чтобы моя сестра смотрела на голого Малфоя! — пафосно объявил он. — Я о твоей чести должен заботиться, пока родителей нет!
Мы с Джинни даже сначала не нашлись, что ответить.
— А иди ты к боггартовой бабушке! — рявкнула девушка. — Если ты думаешь, что я не знаю, что у парней в штанах...
— Джинни, может, и вправду выйдешь? — не сдержался и я. Рон отошёл и уселся спиной к нам, буркнув что-то вроде «Ну и возитесь со своим ненаглядным Хорьком, может, пристукнет кого-нибудь, вот радости-то будет!»
Джинни ничуть не смущалась, видимо, увлечённая процессом лечения. Я на шаг отошёл от дивана: Хорёк лежал на нём абсолютно голый, белый с лиловыми и красными кровоподтёками на теле, дико тощий, узкоплечий и... беззащитный.
С чего это у меня такие мысли? Впрочем, знаю: в первый раз я видел Хорька без его утончённых оскорблений, без фирменной презрительной ухмылочки, без палочки, нацеленной мне в лицо. Какой он, однако, милый... когда оглушённый.
Джинни махала над ним палочкой.
— Гарри, иди сюда. Диагностика показывает сломанные рёбра и внутреннее кровотечение... Только, Гарри, это всё уже кем-то подлечено...
— Тем, кто его принёс, — кивнул я, вспоминая Малфоя, распростёртого в луже крови на полу туалета и певучие заклинания на неизвестном языке. Стало тошно, захотелось уйти и в то же время остаться. Было ли это похоже на мои ощущения перед смертью Сириуса? Ответить себе я не успел, моё внимание привлекло нечто другое.