Итак, предположение оказалось неверным, и я даже не знал, радоваться ли, что жизнь всё-таки победила в изматывающем поединке, или скорбеть оттого, что мучения продолжаются. О том, что ночной поединок Августуса был поистине изматывающим, свидетельствовало всё: и общее истощение организма, и враз заострившиеся черты лица, и веки в фиолетовых прожилках.
Макнейр наконец нарушил тишину:
— С ним всё будет хорошо? Ты говорил, если до утра...
— Знаю, — оборвал его я. — Но обещать ничего не могу. Пусть пока спит, зелья ещё действуют.
— Он просыпался ночью, — признался Макнейр, не глядя мне в глаза.
— И ты молчал?! — прошипел я, мгновенно обозлившись. — Ты понимаешь, что он мог умереть именно потому, что ты не позвал меня?!
Не выношу чужой безалаберности. Поэтому сейчас, стоя вплотную к бывшему однокласснику и пытаясь встретиться с ним взглядом, я едва не скрипел зубами от злости. Не то чтобы Руквуда было слишком жалко: сам во всём виноват, но всё же...
— Когда я ясно сказал, что...
— Тихо, разбудишь, — взгляд указал мне на спящего, и Макнейр замялся. — Не нужен ты ему был тогда.
— Много ты знаешь! — фыркнул я, отходя, чтобы закрыть окно: ещё простудить раненого не хватало.
— Знаю, — спокойно подтвердил Макнейр, и я внезапно снова почувствовал, что чего-то не понимаю. Как вчера, на аудиенции.
— Зачем ты убил её?
Он не удивился переходу, а, может, просто не показал, и сразу понял, про что я, равнодушно пожал плечами:
— Лорд велел.
Я снова подошёл вплотную, хотя разница в росте начинала давить.
— Не знаю, в какие игры ты играешь, Уолли. Но если тебе что-то не нравится в политике Лорда...
— Нахрен политику, — оборвал он меня и вдруг замолчал, хотя сюда явно просилось продолжение.
— Так что же? — вкрадчиво спросил я.
— Ничего, — ответил он и только сейчас посмотрел в глаза. Странно всё-таки влияет магия на цвет глаз. У Поттера вон зелёные как изумруды, а у этого — васильковые, светлые, ярко выделяются на лице.
— Мне казалось, ты любишь несколько иные способы убийства, чем простая Авада, — процедил я. Но он не отвёл взгляд.
— Любил раньше.
— А сейчас уже неинтересно? — ехидно поинтересовался я.
— Вроде того, — ответил Макнейр, пожав плечами.
Я понял, что больше он ничего не скажет, и решился задать безумный вопрос.
— Ты не видел в последнее время ничего странного?
Макнейр опустился в кресло, на ручке которого сонно потягивался котёнок, в задумчивости поскрёб щетину.
— Ну, смерть по дому ходит, а что?
Пришлось признать, что есть вещи, которые мне неведомы.
— Смерть? И ты видишь её?