— И ничего не находят, потому что все нормальные волшебники бегут не в лес, а в иные места, — заметил Северус. — Одно название, что начальник, а результатов никаких... Так вот, как ты смотришь на то, что он отправится поддерживать боевой дух отряда, а сам пропадёт?
— Отлично отношусь, — сказал я, потирая глаза. — Вопрос в том, как это сделать? Сказать ему, что мы нашли в лесу склад с человечьим мясом?
— Не смешно, — сердито зыркнул друг. — Как ему объяснить, что мы делали в лесу?
— Да, и Барти ещё, — напомнил я, но Северус внезапно резко покачал головой:
— Я понимаю, что долг мести ложится большей частью на твои плечи, и поэтому прошу тебя Крауча пощадить.
— Он озабоченный негодяй! — воскликнул я. — Он смотрел, как этот монстр издевается над Драко, и наслаждался страданиями моего сына! Как ты можешь?!
— У него есть причины быть таким, — медленно ответил мне Северус, не глядя на меня. — А Фенрир — просто бездушное чудовище. И первое дело — разобраться с ним.
— Посмотрим, — сухо сказал я.
Он вздохнул, потянулся.
— В общем, вот такие дела, мой... друг, — подытожил он. — Дисциплина в армии медленно и неуклонно падает. А что ползёт вверх — так это недовольство Лордом.
— Нам на руку, — заметил я. — Но при первой же жертве они могут притихнуть. При том же «самоубийстве».
— А могут, наоборот, взорваться, — возразил он, с усталостью во взгляде поворачиваясь к огню.
Не то чтобы у меня больше не было сил сдерживаться — не мальчишка всё-таки, — но желание накатило исподволь, мягкой тёплой волной, и я выбросил из головы все наши планы.
— Хочешь? — напрямик спросил я, и Северус взглянул на меня с удивлением.
— Что, прямо здесь?
— А почему бы и нет? — хищно облизнулся я. — На полу, ага?
— Ты безумец, — он неуверенно покачал головой. — А если кто-то из мальчишек проснётся?
— Не проснётся, Драко спит как соня, — улыбнулся я.
— Да, а кое-кто очень любит бродить по ночам, опять мне его отлавливать? — он всё ещё не решался, и я решил за него: подошёл, протянул руку к застёжкам его мантии и стал расстёгивать медленно, не прячась от напряжённого испытующего взгляда.
В этот раз не было того опаляющего безумия, которое постигло нас прошлой ночью, наоборот, здесь, при свете, стыд обернулся неловкостью. Я применил всё своё искусство, расцеловывая худое напряжённое тело, шептал какие-то глупости вроде того, что всё будет хорошо, и постепенно пространство гостиной замкнулось вокруг нас, отрезая всё, что было за его пределами, а Северус позволил себе разметаться на ковре, поддаваясь своим инстинктам.