— Ну вот, видите, — заявил Поттер. — На меня он тоже скалился. Я не знаю, что с ним.
— Палочки у него нет? — уточнил мистер Уизли, и я с каким-то злобным удовольствием понял, что он меня боится.
— Нет, при себе не было, видимо, отняли, — ответил Поттер.
— Ну что же, — несколько успокоенно сказал мистер Уизли. — В таком случае, здравствуйте, мистер Малфой.
Я не ответил, и он переглянулся с женой.
— Что же, если вы не хотите отвечать...
Он замолк, вытаращив глаза: я подобрался, сидя на кровати, и рычал, готовясь совершить отчаянный прыжок и разорвать горло если не Поттеру, то хотя бы ему.
— Мистер Малфой, я вижу, вам совсем плохо, поэтому...
— Это реактивный психоз.
Все обернулись к Люпину, даже я решил подождать с прыжком: что это ещё за маггловские слова?
— Он возникает после сильного шока, вызванного какой-либо страшной ситуацией, — объяснил оборотень, отвечая на немой вопрос. — Это защитная реакция психики.
— Но ведь он маг, а ты говоришь то, что пишут магглы в своих учебниках по психологии, — мистер Уизли аж раздулся от гордости, радуясь, что настолько сведущ в маггловских науках.
— Но ведь психика человека устроена одинаково, будь он маггл или волшебник, — возразил ему бывший преподаватель ЗОТИ. — Просто если маггл может в шоке вести себя, подражая животному, то у мага в животное превращается. У Драко все симптомы реактивного психоза, но то ли мало осталось сил, то ли у него просто нет абсолютно никаких способностей к анимагии. Впрочем, я чувствую едва уловимый волчий запах...
— Он набросился на меня, — ответил Поттер. — Хотел укусить. И что нам с ним делать?
— Он что, неадекватен? — подозрительно спросила Молли.
— Он неадекватен как человек, но как волк ведёт себя вполне разумно, — пояснил Люпин. — Он защищается. Если его не трогать, то вспышек агрессии не будет. Гарри, что ты делал перед тем, как он на тебя набросился?
— Я пытался стянуть с него одеяло, — покраснев, признался Поттер. — Хотел расшевелить.
Они все снова посмотрели на меня.
— Он понимает, что мы говорим? — спросила Джинни. Хоть один разумный вопрос...
— Думаю, да, — Люпин сделал маленький шаг ко мне, и я тут же зарычал, переползая на другую сторону кровати.
— По отношению ко мне у него особенно сильный страх, — продолжал бывший профессор. — Но я не могу понять, отчего. То ли потому, что я оборотень, а у волков перед оборотнями врождённый страх, то ли... — он задумался, взвешивая про себя какую-то мысль и наконец выдал: — Это может быть из-за Фенрира.
Если бы у меня не дрожали руки, я бы вспрыгнул на подоконник и стал бы биться о стекло, но тело затряслось как в лихорадке и я смог только опуститься на кровать, сворачиваясь в клубок. Волчонок тихо поскуливал, и я не мог унять этот скулёж, хотя я-человек ещё понимал, что унизительно показывать свою слабость врагам. Впрочем, для меня уже не было ничего унизительнее того, что уже случилось. Мне даже отчего-то стало всё равно, откроет сейчас Рон свой поганый рот или нет.