Он действительно был напуган, хоть и пытался скрыть это всеми силами и от Снейпа, и — в особенности — от Малфоя, хотя тому, похоже, было совершенно наплевать на сложные душевные переживания Поттера. Ненадолго оторвавшись от кипы пергаментных листков в кабинете, чтобы перенастроить защитные заклятия, охраняющие дом, тот за полчаса закончил шипеть на латыни и размахивать палочкой — и с невозмутимым каменным лицом вернулся обратно к прерванному занятию, видимо, больше не собираясь отвлекаться на мелочи вроде неуравновешенного соседа.
По крайней мере, весь остаток дня Гарри так казалось.
Возможно, я преувеличиваю, вздохнул он с тоской, сидя на подоконнике в малой гостиной и разглядывая хмурое вечернее небо Лондона. Но, в любом случае, это просто пытка — жить вот так, как пауки в банке, запершись в одном доме, будучи оторванными от всего — и при этом избегать друг друга… Хотя, Малфою, наверное, и разницы-то никакой нет — за его головой никто являться не собирается… по крайней мере, пока. Черт…
Гарри раздраженно откинул со лба челку. Надо будет хоть волосы привести в порядок, машинально подумал он. Наверняка есть заклинания, восстанавливающие цвет…
Пронзительно-седые пряди, лезущие в глаза, бесили до невозможности, настойчиво напоминая о том, о чем Гарри был бы счастлив забыть навсегда. Они кричали до звона в ушах — ты давно мертв, ты живешь взаймы, ты — смятый и покореженный обрывок от того мальчика, который когда-то выжил. Кричали так громко, что Гарри приходилось собираться с силами каждый раз, прежде чем решиться посмотреть в зеркало. Он старался избегать этой не самой необходимой в жизни процедуры, но волосы все равно лезли в лицо, падая на лоб, и не замечать размытых белых пятен там, где привык видеть жесткую, упрямую черноту, оказывалось так же невозможно, как не думать о будущем, которого Гарри совершенно не хотел и не ждал, но в которое его неумолимо несло вопреки всем отчаянным желаниям…
Гарри не нравился этот мир. Честно сказать, он не нравился ему уже очень давно, но раньше все перечеркивала какая-то юношеская истерическая уверенность — я буду таким, каким захочу, и мир прогнется, если мне очень захочется, я закрою глаза на его чудачества и сумею вынудить его оставить меня в покое… Теперь же чувствовалась только тупая, безысходная усталость, да капли горького сожаления на дне — мне было легче, пока я мог позволить себе заблуждаться. Пока я не знал, что окружающая действительность может навалиться, обложить со всех сторон и давить на плечи, на глаза, на мозг так сильно, что, кроме как — напиться, ничего больше придумать не получается… А выход — какой, вообще, может быть выход? Если правда в том, что я чертовски, нечеловечески устал, да и не понимаю совершенно — на черта я снова здесь? Что мне делать с жизнью, которая мне… не нужна…