— Нет, дипломы, конечно, будут, — возразила Лена. — Только не государственные.
— А какой в них тогда прок?
— Какой-то все-таки есть…
— Похолодало… Закрываем дверь на балкон и пьем чай с коньяком, идет?
— С коньяком? Так есть еще и коньяк? А говорил, что не пьяница.
Оба расхохотались. Миша схватил Лену на руки и стал целовать, целовать, закружил, задыхаясь, по комнате, бросил на диван.
— Ну вот, — сказал он потом с показным смущением, потому что втайне был горд своей воспрянувшей мужской силой. — Вот и верь после этого нам, мужикам.
Лена молча улыбалась, губы ее дрожали. Так вот это что такое… В первый раз, кроме острой, мгновенной боли, она ничего не почувствовала, а теперь… Какой взрыв всего ее существа, какое потрясающее освобождение…
— Прости. — Миша заглянул ей в лицо и увидел глаза счастливой женщины. — Я тебе не сделал больно? — осторожно спросил он.
— Нет, — обняла его Лена. — Так, наверное, задумано.
— Кем?
— Природой. Через боль — к счастью. Странно и радостно.
— А почему странно?
— Мы друг друга почти не знаем.
— Еще есть время, — прижал ее к себе Миша. — Узнаем…
Еще… Внезапная тревога кольнула Лену, но спросить она не посмела.
— Ты обещал подарить мне книгу.
— Ах да!
Миша подошел к столу, взял книгу в твердом коричневом переплете, раскрыл, надписал.
— Моя последняя, — сказал он, отдавая книгу Лене. — Написана довольно давно, только все не удавалось издать. Спасибо блаженной памяти перестройке: разрешили издавать за свой счет. Дороговато получилось, но потом я все окупил — помогло Общество книголюбов: продавалась на встречах с читателями.
Лена открыла книгу и прочитала: «Леночке — на память о счастливом дне нашей встречи». И подпись. И дата.
С этого осеннего дня вся ее жизнь пошла кувырком. Институт, мама, друзья и подруги — все отошло на второй, третий, десятый план. Самым главным, единственным стал Миша. Недаром, значит, любила она Переделкино: здесь ее поджидало счастье.
Привычное чувство долга заставляло Лену посещать лекции, готовиться к семинарам, даже отвечать на Димины письма, но всем своим существом она была там, у Миши, в просторной и чистой комнате, где ее с нетерпением ждали, где ни разу до сих пор не испытанные ощущения волнами накатывали на нее, где ей говорили слова, от которых кружилась голова и слабели ноги. Слушать их снова и снова, не отрываться от Миши ни на минуту — вот чего страстно хотелось Лене, но она смиренно приняла его предложение: видеться по понедельникам и четвергам. Почему именно в эти дни? Лена не стала спрашивать, закивала послушно и торопливо.