– А кто тут, господа хорошие, был на войне? Или, может, кто сынка своего когда на войну провожал? Или жену у кого бомбой убило? Или дом снарядом спалило?
Только один человек кавказской внешности из самого верхнего ряда поднял руку, и я не вдруг заметила, что это не рука, а протез.
– Так, так, понятно, – продолжал Остапенко. – А вот у полковника Муромцева и жену, и друзей убили, и дом спалили дотла. Это я так, на всякий случай, для общего развития.
– Прощу вас, называйте Муромцева Ростовцевым, – вмешался Стас.
– Для меня он Муромцев… Сперва насчёт литовской снайперши скажу. Она одиннадцать наших замочила, и за каждого ей отвалили по тысяче баксов. Капитан Локтев приказал её расстрелять, а то, что сделали с ней солдаты, так это была ихняя солдатская самодеятельность. Муромцева как раз в тот день задержали возле нашего объекта вместе с дружком его хирургом Канторовичем.
– Как они туда попали?
– Пробирались из города к своим и оказались вместе с нами в окружении. Капитан Локтев, когда увидел их, сказал: «Ты, Остапенко, приглядывай за этими жидами, подозрительные они».
– Убедительнейше прощу вас впредь говорить не «жид», а «еврей».
– Так это ж капитан так сказал!
– Почему вы приняли Муромцева за еврея?
– У него руки были, как у скрипача, но стрелял полковник классно! Когда он замочил таркинского агитатора, капитан ему поверил, да и доктор оказался хорошим человеком.
– Что ж Ростовцев застрелил безоружного пропагандиста? Кстати, в чём состояла суть его агитации?
– Суть была такая, что пока вы, русские, тут умываетесь кровью, там московские жиды набивают свои кошельки. Ну и в плен призывал сдаваться.
– Ещё раз прошу не употреблять слова «жид»!
– Так это ж агитатор употреблял!
Остапенко явно валял дурака, но мудрейший Стас этого не понимал.
– Хорошо. Продолжайте.
– Теперь насчёт вшей и свежего воздуха. В осаде мы находились, в грязи и в холоде. Потому вши! Я сам вшей с себя горстями сгребал и в огонь кидал. Хотели построить баню, но не успели наши подошли. Что касается любителей свежего воздуха, то за глоток его кое-кто получил пулю в лоб или осколок в живот. А пленные в своём подвале все сохранили жизнь.
– Скажите честно, господин Остапенко: скольких сепаратистов замочил, как вы изволите выражаться, Ростовцев?
– Не считал. Война есть война. Не замочишь ты, замочат тебя.
– А что, он действительно велел расстрелять раненого таркинца прямо в лазарете?
– Безногого? Мы его, как человека, положили промеж своих, а он двоим глотки перехватил ножом. Ребята, конечно, психанули и прямо на полу… Да, было такое.