- Что будем делать? - спросил Котельников, обкусывая ногти. - Здесь самый решающий участок. Признаться, я в дизелях ни уха ни рыла.
- Надо возглавить, - забеспокоился Володя, - мы должны показать пример.
Котельников поморщился.
- Тебе бы все возглавлять, - сказал он с досадой, - а ты помоги людям попросту, вот хоть инструмент подай. Этим ты пример покажешь тем, кто болтает.
- Хиба ж вин знае, що надо рюбыть? - смерил Проценко глазами растерявшегося Воледю. - Тю, дурной!
Котельников первый спустился вниз и подошел к Басову.
- Александр Иванович, мы свое кончили, - сказал он, - тебе помочь пришли. Давай там что ни на есть, хоть таскать что-нибудь, все равно...
Вокруг приподнятого поршня возились слесари, прилаживая кольца. Гусейну казалось, что работа протекает вяло, как в замедленной киносъемке. Кольца не входили в пазы, приходилось расчищать пазы зубилом. Он слышал, как затихло могучее чавканье двигателей и взвыла наверху сирена. Надо было подготовить три поршня, а у него еще не кончен первый. Он отнял у Якубова инструмент и принялся за дело. Из-под зубила полетели осколки шлака.
- Легче, Мустафа, - посоветовал Якубов кротко, - зачистишь - кольца болтаться будут.
Из мастерской выкатили второй поршень и, прицепив так, подняли на воздух. Отрываясь от работы, Гусейн наблюдал за тем, что делалось у двигателей. На цилиндры полезли люди, вооруженные гаечными ключами. Осторожно хватаясь за горячие трубы, они отвинчивали крышки цилиндров. Среди них Гусейн увидел Ко-тельникова, но не успел удивиться. Откуда-то появился Володя.
- Не окончили еще? - закричал он плачущим голосом. - А у нас только два часа осталось. Эх, люди!
- Сделай скорее, если можешь, - огрызнулся Гусейн раздраженно, пожалуйста, я посмотрю!
Под его зубилом визжало железо, и потные плечи его покрылись черной пудрой шлака. Слесарь Якубов, шаривший в кармане папиросы, махнул рукой и взялся за последнее кольцо.
- В море покурим, ничего, - сказал он весело, подмигнув Володе, - подай мне кувалду, милый.
Когда покончили с поршнями, Гусейн бросил зубило и подошел к вентиляционной трубе. Холодные струи воздуха защекотали его потную спину, сладко заныли руки. Теперь, когда он окончил работу, про него как будто забыли. Мотористы снимали крышки цилиндров, осматривали форсунки. Все торопились не меньше самого Гусейна, даже те, кого он считал лентяями и лишними на судне.
"Вот я надрывался, работал, а разве это отметил кто-нибудь?" - подумал он было, но мысль эта уже не уколола его, как прежде, а показалась надоедливой и постылой, как зажившая болячка, которую хочется сковырнуть ногтем. Он встряхнулся и побежал к двигателям.