- В канатном погребе много цепей, якорей запасных и всякого хлама, сказал Гусейн задумчиво, - потом остается кладовая машинного отделения и мастерские. Если собрать весь железный лом и старье на судне, это составит тонн пятьдесят.
- Итого лишних триста пятьдесят тонн за рейс?
- Ишь ты, - просиял Гусейн, - а ты говорил, будто нельзя увеличить грузоподъемность!
После регулировки второго двигателя "Дербент" покрыл расстояние до Астраханского рейда за тридцать часов. Но на рейде произошла неожиданная заминка. К приходу судна буксир привел только две баржи, третья вышла из строя.
В радиорубке Володя Макаров тщетно надрывал горловые связки, вызывая рейдового диспетчера. "Послали за запасными в Астрахань", - следовал поминутно однообразный бесстрастный ответ, вызывавший у радиста припадки бессильного бешенства.
Налитые баржи уходили на север. Грузовой шланг на "Дербенте" был вытянут и свисал над палубой гигантским ржавым хоботом. Над танкером с визгом носились чайки, отнимая друг у друга серебряную рыбную мелочь. Море, бледно-зеленое у бортов корабля, к горизонту синело, сливаясь с эмалью неба. Вахтенные моряки уныло прохаживались по палубе, поглядывали на север, откуда должны были появиться новые баржи.
Штурман Касацкий, наскучив ожиданием, побежал разыскивать капитана.
- Вообразите, - заговорил он, появляясь в дверях кают-компании, - на этот раз мы сэкономили пять часов в пути... Надо бы козырнуть перед пароходством, ей-богу!
Евгений Степанович сидел за столом, помешивая ложечкой в стакане. На блестящей выпуклой поверхности судового чайника он видел свое лицо, безобразно раздутое и сплюснутое, с чудовищными пунцовыми опухолями вместо щек. И, разговаривая с помощником, все косился на чайник, не в силах отвести глаз от причудливой личины.
- Не худо бы радиограмму послать пароходству, - продолжал Касацкий, скажем, хоть так: "На основе соцсоревнования и ударничества..."
- Оставьте... - перебил Евгений Степанович с отвращением, и лицо в чайнике метнулось и покрылось рябью морщин, - фабрикация фальшивых бумажек... Стыдно, Олег Сергеевич!
- Душа моя, да ведь это чистая правда, - улыбнулся Касацкий, - почему же не извлечь из этого пользу? Давно ли мы нервничали оттого, что мы на плохом счету, а теперь - "оставьте"... Впрочем, как хотите.
- Я не хочу никого дурачить, и довольно с меня этих телеграмм. Капитан возбуждался все более с каждым своим словом, как человек, внезапно отважившийся высказать вслух свои мысли. - Поймите же наконец, что все эти трескучие донесения - просто ложь, гадость, неприлично! Соревнование только началось, и мы с вами тут ни при чем. Поймите!