Вскоре удалось устроить «Якоба» на работу в нужное место, и от него стали поступать интересные наводки на иностранцев. «Якоб» ожил, подтянулся, стал уверенным в движениях и суждениях. Осознание собственной значимости придало его облику солидность и респектабельность. Агент бросил пить, к нему вернулась жена. Он сотрудничал со мной несколько лет, и мы расстались большими друзьями.
Прошло еще много-много времени, и однажды в холле здания Ассоциации ветеранов внешней разведки ко мне подошел незнакомый человек моего возраста, который весело, словно старого сослуживца, приветствовал меня.
– Простите, я вас не знаю, – холодно ответил я, вглядываясь в его лицо.
– Савченко. Бывший полковник бывшей советской разведки. Конечно, мы незнакомы. А ведь когда-то Вы вытащили меня из каменного мешка и, возможно, спасли мне жизнь. Они грозили посадить меня на кол, если я не сдам свою агентуру и радиста. Чтобы отправить то письмо, пришлось отдать надзирателю два золотых моста. Следователь никак не мог сообразить, почему это я вдруг начал шепелявить, а когда сообразил, было уже поздно… Меня обменяли на еврейского диссидента.
– Историю с вашим обменом я помню по газетным публикациям. Но о каком письме идет речь?
– Ну как же!
И тут Савченко назвал адрес и фамилию «Якоба».
Уже за чаем я сказал ему:
– По сути дела вы ничем не обязаны мне. Вас выручил простой немецкий пропойца, который, несмотря ни на какие жизненные обстоятельства, всегда оставался человеком и помнил, что такое честь и долг.
Володя Самохин пёр на себе немца полтора часа. «Язык» попался с норовом и оказал сопротивление, поэтому пришлось хрястнуть его по башке рукояткой пистолета, после чего он превратился в безжизненный пятипудовый мешок. Когда до своих оставалось метров триста, немец обделался и стал источать ужасающее зловоние. Самое тяжелое в таких случаях – полнейшая невозможность облегчить душу матом. Самохин выдержал и это испытание. Уже занималась заря, когда он, наконец, вместе с «языком» свалился в воронку от снаряда, где его поджидали свои. Впереди, совсем близко, темнела линия окопов. Это была передовая.
Немца положили на полянке под дубом и предприняли несколько попыток привести его в чувство. Поначалу Самохин пнул свою добычу ногой под ребро и почти дружелюбно попросил:
– Ну, вставай, хватит дурака валять!
Появился командир разведвзвода Колыванов, и Володя похвастался:
– Вот, товарищ лейтенант, на подходе к штабному сортиру взял.
Колыванов понюхал воздух, поморщился и проворчал:
– Надо было дать ему опорожниться.