Нет, не в Африку. Так называли, и называют сейчас, полигон в урочище Лисьи Дюны [202]. Пара бойцов у ворот лагеря, встав по стойке смирно, поворотом головы провожал посетителя, пока капитан и дежурный не скрылись за палатками.
А вот спутника Михаила, старшего лейтенанта Акимова в расположение батальона не пустили.
Каждый взвод размещался в трех палатках. В каждой — от десяти до пятнадцати бойцов. Палатки одной роты занимали два ряда, образуя между собой широкую «улицу», посыпанную песком и укрепленную с боков вкопанными в землю досками.
Выступающие части деревянных «бордюров» сразу покрасили белой краской. Теперь и в темноте никто не заблудится.
Внутри палатки стояли нары. Одни из них, что побольше, располагались прямо напротив входа от одной боковой стенки до другой, а вторые, поменьше, слева от входа. Там отдельно храпели сержанты. На нарах лежат матрасы и подушки, а сверху одеяла.
Сейчас спальные места аккуратно заправлены, полы палаток свернуты, подняты вверх и привязаны к растяжкам. Городок в лучах солнца, как стоянка парусных судов. Но то не для красоты — для гигиены.
По числу занятых палаток Елизаров прикинул, что в новом батальоне бойцов мало. Зато лагерь охраняли два поста, на стенах старого форта.
Из сложенных из камней и мешков с землей укреплений торчали характерные раструбы пулеметов «ДП», один которых, задолго до подъезда к воротам, внимательно сопровождал двух всадников.
Перед центральной палаткой лагеря с намертво придавленными полами стоял часовой, который немедленно, при виде незнакомого человека, сразу выставил штык вперед и потребовал у сопровождающего пароль.
«Всем бы так!», девственная простота движений его не обманула. Он целый день лежал в снегу, выискивая брешь в охране лагеря, именно так же отменно несущих караульную службу, финских часовых.
Еще одной чертой пейзажа стала свежесколоченная деревянная вышка, из которой торчали рога артиллерийской стереотрубы, направленной в сторону немцев.
— По приказу капитана Ненашева ведем постоянное наблюдение за сопредельной стороной, — пояснил ему дежурный.
— И много увидели? — саркастически спросил Елизаров.
— Товарищ Корзинин — крикнул очень серьезный младший лейтенант.
У капитана Ненашева на период обучения кубики и треугольники в петлицах ничего не значили. А дисциплина соответствовала требованиям нового драконовского устава. Оторвавшись от окуляров, с вышки на них устало посмотрел усатый сержант.
— На той стороне уже начали?
Корзинин чуть скривился и кивнул.
— Поднимайтесь, товарищ капитан пограничных войск.