Елизаров, чуть поморщился, от скрытой иронии, но промолчал.
Оптика у УРовцев отличная, да и вышка поставлена удачно. На противоположном берегу, в полутора километрах от границы, немецкая конная батарея сейчас занимала позиции у подножия высоты.
С четырех гаубиц сдернули чехлы. Приводимые наводчиками в движение орудийные стволы быстро ползли вверх, ловя учебные цели на их, советской стороне [203].
— Другая батарея и на новом месте — мрачно вздохнул Корзинкин и начал что-то писать в журнал наблюдений. Михаил посмотрел на медаль «За отвагу» на груди сержанта. Мужик серьезный. Выше среднего роста, плечист, крепок, черные волосы под пилоткой взмокли от пота.
— Ну и жарища! А вы давно в батальоне?
— Второй день.
— И как вам здесь.
— Не хуже чем на Карельском перешейке, товарищ капитан, только боевыми патронами не стреляют, — орден и шрам, посетившего их разведчика Корзинкин оценил правильно, — Хороший комбат, если бы гоняли нас так в тридцать девятом, Новый год справляли бы в Выборге.
«Если бы…», пограничник, покачал головой.
Елизаров хотел заглянуть в самую большую палатку, но ему отказали. Заранее проинструктированный младший лейтенант предложил человеку с удостоверением погранвойск НКВД осмотреть «полевой кабинет» комбата, если так интересно.
А ведь неплохо устроился капитан. Кровать с панцирной сеткой, матрас. Два стола. Один массивный, слегка ободранный, малинового сукна с лампой в зеленом абажуре с тяжелыми чугунными бюстиками Сталина и, почему-то, Дзержинского. Там же — исчерканная комбатом и вся забитая формулами книга «Теория стрельбы корабельной артиллерии» [204]. Так при чем тут корабли?
Михаил хмыкнул — капитан явно любит комфорт, и доставлен антиквариат явно с какой-то разграбленной польской усадьбы [205]. Второй металлический стол загружен антикварной пишущей машинкой, пачками бумаг и копирки.
Лист фанеры, прибитый вертикально, к двум вкопанным колам в углу палатки оказался закрыт пришпиленными графиками, схемами и множеством газетных вырезок.
Тиски, привинченные к могучей табуретке, с зажатым круглым диском от ППД, попутно выдавали в Ненашеве опытного слесаря. Да уж, наверно, матерился капитан сильно, пистолет-пулемет очень не любил «чужих» магазинов, а «родных» в комплекте — только два. Елизарову два дополнительных магазина к автомату подгоняли в автомастерской.
Здесь же аккуратно висела форма Максима, с нелепым значком «Ударнику госкредита». Михаил улыбнулся, представляя комбата в трусах и майке во главе батальона.
Вдобавок, в палатке находились под сотню книг, разложенных на плащ-палатках. Похоже, Ненашев задался целью собрать библиотеку. Здесь было все — от школьных учебников физики, химии и немецкого языка, до трудов по военной истории и тактике. Некоторые книги, судя по ятям, изданы до революции. Не обращая на пограничника внимания, в палатку вошел жуликоватого вида боец и сунул три тома Шапошникова в груду книг.