Царев вспомнил искаженное лицо Ненашева и машинально посмотрел на подаренные часы. Немецкие! Да он все знал заранее! Целый месяц для маскировки парков отвел Нарком, но как однокашник его торопил! И буквально вышиб из Дома Красной Армии.
«Это измена», мысль, как молния, ударила в голову Константина. Их специально подставили под удар немцев! Их командарм предал свою армию, а Максима специально выперли из разведотдела в укрепрайон, чтобы в начале войны сразу похоронить в доте. А какие у него данные! Просто по звуку начавшейся артподготовки ясно, как Ненашев прав в расстановке фашистских батарей.
Грохот выстрелов со стороны Бреста нарастал. Клубы дыма поднялись в воздух, а земля дрожала под ногами. Какой же силы нанесли удар! Деревья лишались ветвей и листвы. Гибло все живое, что не могло укрыться. Обезумевшие лошади, сорвавшись с коновязей, с диким визгом носились по территории крепости, избиваемые осколками.
— А вот и наши соколы! Теперь фашисты ответят за наглую провокацию, — обрадовался начштаба полка и зло погрозил кулаком на запад. Сквозь грохот артиллерийского огня он первый расслышал нарастающий звук в небе.
Над ошарашенными людьми стремительно пронеслись самолеты с белыми крестами на крыльях. «Юнкерсы» в сопровождении «Мессершмиттов» шли, как в парадном строю. Вот это вызвало еще больший шок и растерянность.
Увы, для господ «историков», но советский строй не рушился в их глазах людей, как карточный домик. Никто не думал бросать оружие. Они верили в силу Красной Армии и в товарища Сталина.
Если немцы присягали лично Адольфу Гитлеру, то человек с оспинами на лице просто расписался под текстом Военной присяги, готовый, как и любой командир или боец, до самой смерти стоять за Союз Советских Социалистических Республик.
Однако, где наша авиация? Где прикрытие с воздуха?
Как неправильно началась эта война, к которой давно готовились и ждали.
Запинаясь, вновь заговорил замполит. Надо обязательно собрать бойцов и командиров на митинг. Сплотить людей, еще до того, как придут директивы сверху. Ну, а пока следовало немедленно провести партийное собрание, обсудить текущий момент и выработать коллективную резолюцию [587].
— Ты что, дурак! — заорал на него начальник штаба, чтобы смазать собственную неловкость.
— А ну, молчать! — рявкнул Царев, сознающий обстановку лучше всех. Теперь он должен, нет, просто обязан, сделать выбор.
Радисты от Ненашева давно прибыли. С ними где-то сорок пограничников и несколько, прихваченных по дороге, пехотинцев.
Опять Царев поймал два злых и возмущенных взгляда. По рации ему передали, что комбат перестал материться и ушел вниз к пулеметам, мрачно обещая однокашнику-майору являться в кошмарных снах.