— Высекайте огонь, пся крев! Раздувайте фитили!
— Йа, йа! — отозвался кто-то из немцев, кажется Ганс.
По темной комнате полетели россыпи искр. До чего же проще было бы начать отстреливаться, если бы каганец не догорел! Дверь оказалась на засове. Узнать позднее, кто его накинул, лишив дозорного Бычару последней возможности спастись? Из-за двери раздается рычание, звериное, едва ли не медвежье, и грубые голоса. Вдруг стукнула, отъехав в сторону, доска, прикрывающая окошко, и из него посыпались стрелы.
— Ложись! — закричал пан Ганнибал. — Ложись, пся крев! Он нас не видит, сто Иродов ему в селезенку!
Все и раньше, понятно, лежали, а теперь распластались по земляному полу. Стрелы свистели, в основном, бесполезно, однако ухо пана Ганнибала различило и короткий, не понравившийся ему стон. Лезги, что ли? Как долго возятся. О, раны Господни! Не почудилось ли? Он потянул носом — и никогда еще вонь мушкетного фитиля не казалась ему таким райским благоуханием.
— Есть фитиль, пане ротмистр, — промолвил Тимош.
— Молодец, верный слуга! Поделись огоньком с товариществом, а тогда бей по окошку! Всем остальным беречь заряды!
Вонь мушкетного фитиля почуял и Сопун. Не мешкая, прильнул он к окошку и увидел тлеющий конец фитиля, освещающий смутно знакомое, поросшее седой щетиной лицо и рядом — как занялся потихоньку от него другой фитиль. Тут же отодвинулся, резко бросил назад правую руку и пустил стрелу, целясь меж двух фитилей. Почти тотчас же раздался громкий матерный лай, а потом в мельнице грохнуло, полыхнуло огнем, пуля отщепила белый кусочек дерева от оконной рамы и с визгом ушла в сторону запруды.
Сопун укрылся за стеной, наложил на лук новую стрелу. Что-то не так. Почему он разглядел на темной доске светлый отщеп? Он огляделся: начинался осенний рассвет — медленный, белесый. Теперь им с супостатами не справиться: при свете враги увидят, как их мало. Придется отступить. Подумав, он задвинул доской окно, вытащил из нее свой охотничий нож, подвесил к поясу. Перебежал к костру, укрылся за двумя сидевшими теперь спина к спине трупами. Пока бежал, показалось ему, что красные глазки того, в загаженных портках, нахально уставились на него. Теперь сине-багровый затылок мертвеца торчал перед самым носом Сопуна. Сопун огляделся и поднятым с земли камнем хорошо приложился по затылку.
— Повесили тебя, так и не шляйся!
А живой мертвец Серьга с помощью Медведя успел уже обложить хворостом двери мельницы, и мелкий сушняк начал заниматься от принесенных Серьгой под дверь головешек от костра.
Тогда всколыхнулась водная гладь запруды, и поднялся из воды с плеском узкоплечий старик с зелеными волосами на открытой круглой голове, с кожей серо-черной, блестящей, как у налима. Он погрозил Серьге и крикнул писклявым голосом: