— Палкой бить? — горестно изумился Безсонко и носом шмыгнул.
— Уж такой у людей обычай, сынок. Однако же и человеческие премудрости простые. Во всех их придумках никакой особой хитрости нет. Взять ту же пищаль, оружие огненного боя. Ты ее утром в первый раз увидишь, а к вечеру научишься уже и палить из нее.
— И узнаю, откуда в ней огонь берется?
— А вот это совсем необязательно! — ухмыльнулся Лесной хозяин. — Уж таковы люди. Для них главное, что пищаль стреляет и далеко бросает пулю. Твои сородичи пользуются вещами, вовсе не задумываясь о них. Разве мужику любопытно, откуда речка, хоть бы та же Клевень, течет? Он поставит на ней запруду и устроит себе мельницу. Говорю тебе, что всему, что умеют люди, можно научиться.
Безсонко исподлобья присмотрелся: отец улыбается загадочно. К чему бы это он клонит?
— Ты растерялся, сын мой Безсон, и забыл, что перенял от меня многие премудрости, для людей недоступные. Ты понимаешь язык каждой птицы, каждого зверя. Одно только вспомни: тебе сразу становится известно, о чем оповещает лес сорока, и нет нужды залазить на дерево, чтобы самому увидеть. Ты сумеешь подчинить себе волю зверей и домашних животных. Медведь по знаку твоему задерет твоего врага, а лошадь никогда от тебя не убежит. Ты знаешь полезные и вредные свойства каждой травы, каждого кустарника, каждого дерева. Ты слышишь запах воды за много верст, и ты чувствуешь, где текут подземные реки и где лучше выкопать колодец. Да мало ли! Вот я вернусь с войны, найду свободную минутку и научу тебя узнавать, что думают люди, когда с тобою разговаривают.
Если ты, сынок, будешь умницей, то будешь владеть двойным знанием — человеческим и нашим, лесным. Подумай об этом, и ты поймешь, что тебе грех жаловаться.
— Спасибо тебе, дорогой мой отец, — снова поклонился Безсонко. — Спасибо тебе большущее за науку.
— Вот и славненько, — заявил Лесной хозяин, подмигнул сыну и закричал по-прежнему: — Эй, бабы! Застегивайте на мне полушубок, наматывайте на меня кушак! Пришла пора вашему муженьку на войну возвращаться! Боюсь, как бы не застрелили иноземцы там без меня нашего бурого недотепу! А с тобою, Вишенка так называемая, я еще по-свойски разберусь!
И вот сейчас, лежа в приятной темноте пещеры, как некоего материнского чрева, напрягся внутренне Безсонко и ощутил, что в лесу прибавилось человеческих трупов, что Лесной хозяин и Медведь живы-здоровы и в безопасности. Горькие запахи горелого пороха, сожженной человеческой плоти и свернувшейся крови ударили ему в ноздри и сорвали с постели. Бесшумно обулся он, тихо откинул в сторону крышку-дверь. Пронзительный холод царил снаружи, и подумалось Безсонко, что вот так же покинет он когда-нибудь и родной лес.