— Да прав ты, прав, сын, только болтаешь шибко много. Я и без того все никак не пойму, почему это день такой долгий, давно бы пора завечереть.
— То Лесной хозяин, смекаю, нам помогает. А ты, дедушка, бери с мертвеца саблю вместе с поясом, авось на нем и цацки для тебя любопытные найдешь. А мне уступи, Дедушка, его штаны. Они, слава богу, не загажены, а я боюсь яйца отморозить без штанов ночью.
— Бери, я не жаднюга какой-нибудь. А мертвое тело прикажете мне теперь в своей телеге возить?
Живой мертвец Серьга огляделся. Много звучало болтовни на горестном этом месте, да только болтуны не сидели сложа руки: все споро работали, готовясь к походу. Вздохнул с каким-то даже скрипом Серьга и предложил:
— А давайте повесим мертвеца рядом с первым супостатом, как проезжать будем. Дело недолгое, а у Дедушки, я вижу, и веревка подходящая есть.
Тут Домашний дедушка отбросил в сердцах иноземцеву саблю с поясом и подскочил над землей не меньше, чем на семь вершков:
— Да уж который раз я порываюсь вам рассказать! Ну прямо никакого уважения к старости и мудрости! Так вот, вышел я навстречу лошадкам, успокоил, остановил. Вижу: в телеге мертвец (на кой он мне?), а в соломе длинная веревка смотанная. Я один конец к задней грядке привязал, на другом петлю сделал, в зубы его — да и назад к иноземцам. Там один еще живой был на телеге, возчик, так он уцепился за сук и…
Глава 10. Спасительная мудрость казака Каши
— Откуда у тебя петля на шее, спрашиваю?
Федко вытаращил глаза, поднял руки к шее — и вдруг на месте его по-прежнему счастливого лица явилась желтая листва леса, а ниже, на вытоптанной траве проселка, быстро уменьшающиеся потертые подошвы сапог.
— В стороны! — закричал, срывая голос, пан Ганнибал. — Раздайтесь, пся крев!
Вонзил шпоры в бока Джигита, протиснулся сквозь бестолковую груду людей, лошадей, колес да оглобель, и только на том месте, где в последний раз перед поворотом мелькнули подошвы сапог Федка, решился выхватить палаш из ножен, притороченных слева у седла. Вот и Федко: летит, пыль поднимая, на длинной веревке влекомый, а впереди, в такой же пыли, мелькают круп лошади и задок телеги, которая и тащит, несомненно, за собою незадачливого самборского мещанина. Веревка натянулась удобно, справа от всадника, и пан Ганнибал, нагнувшись, без труда разрубил ее палашом.
Придержал Джигита, всматриваясь в исчезающую за очередным поворотом телегу, успокоил коня, как смог, развернул его и вернулся шагом к Федку. Тот стоял уже на ногах, покачиваясь. Повернул круглое багровое лицо к пану Ганнибалу, поклонился неловко: