Драко Малфой и Невозможное счастье (Джуд) - страница 18

рука. Кому нужна рука без человека? Кто додумался прислать ему это? Почему было просто не сжечь ее и не развеять пепел где-нибудь над полуразрушенным

Эдинбургом?

Драко закрыл коробку и подошел к окну. Он тихо зашипел, когда сигарета ожгла его губы, и тут же поморщился - не от боли, а от противного вкуса горящего

фильтра. Он притушил сигарету о подоконник, и она упала на пол, на его чудесный персидский ковер - еще одна веточка, принесенная заботливым воробушком

Драко в их теплое гнездышко. Он ненавидел мусор в доме, он сдувал пылинки с каждой побрякушки из дутого стекла, что украшали каминную полку. Но не теперь.

За одиннадцать лет замок, бывший тюрьмой почти всю его жизнь, сумел стать родным и любимым домом. И вот сейчас, в одночасье, он снова стал - нет, не

тюрьмой. Гробом.

Драко как-то отстранено подумал, что ведь он знал. Знал еще до того, как сова влетела в окно, понял в тот момент, когда система охранных чар оповестила,

что к Имению подлетела почтовая сова. Знал, когда услышал о бомбежке Эдинбурга сегодня на Диагон-аллее, знал, когда проснулся утром, и его охватило

странное сосущее беспокойство, желание выйти из дома, куда-то пойти, что-то сделать, с кем-то поговорить… то, чего ему, одиночке, уже давно не хотелось.

Наверное, знал и полтора месяца назад… точнее, пятьдесят восемь дней назад, когда Гарри простился с ним и Сольвейг и снова уехал.

А может, и не было никаких предчувствий, но сейчас, когда он знает, ему кажется, что так было всегда? Но если бы было - разве бы он отпустил Гарри?

Отпустил, - произнес кто-то вслух, и Драко вздрогнул, оторвавшись от окна; его взгляд заметался по комнате, и только через несколько минут до него дошло,

что это сказал он сам.

Он вновь отвернулся к окну, и тогда, как это часто бывает, пришла светлая, веселящая душу, как пузырьки шампанского, уверенность - что все это шутка, и

что сейчас руки Гарри обовьют его сзади и голос мурлыкнет в ухо - разыграл я тебя? Драко так страстно захотелось, чтобы это случилось, что он готов был

простить и неуместность, и жестокость шутки. Она была ничуть не жестокой по сравнению с правдой.

Он не подошел, не заключил в теплые объятия, его дыхание не коснулось шеи. На кровати - на их с Гарри кровати - лежала посылка в траурной ленте. И так

будет теперь всегда.

Надо было двигаться. Готовить похороны, сообщать друзьям, родственникам, самое ужасное - Сольвейг…

Вжимаясь лбом в холодное стекло, Драко Малфой ждал, когда его сердце разорвется.