— орали они во все горло.
Звук раскатывался под потолком, нещадно терзая мои уши.
— Смотрите! Они едят только настоящие тонгарияки, — торжествовал управляющий. — Их не проведешь.
— Тонгарияки! Тонгарияки! Тонгарияки!
— А теперь предложим им ваши новые тонгарияки. Станут есть — прошли по конкурсу, не станут — значит, не судьба.
Мне стало не по себе. Предчувствие подсказывало: ничего хорошего из этого не получится. Разве можно решать такое дело, пытаясь скормить что-то этой дикой банде! Неправильно это. Но управляющий плевать хотел на мое мнение и бодренько разметал по полу мою «конкурсную продукцию». Вороны немедленно метнулись к ней, и тут началось что-то невообразимое. Некоторым птицам мои тонгарияки пришлись по вкусу, и они принялись их пожирать. Другие, схватив кусок, отхаркивали его и поднимали крик: «Тонгарияки!» Ворон, которому ничего не досталось, пришел в дикое возбуждение и долбанул клювом в горло того, кто успел что-то урвать. Брызнула кровь. Еще одна птица налетела на брошенный кусок, но огромный ворон, издав боевой клич: «Тонгарияки!», напал на нее и распорол брюхо. Вспыхнула потасовка. Кровь вызывала новую кровь, ненависть рождала новую ненависть. Было бы из-за чего… Из-за какого-то сладкого кусочка. Но для воронов этот кусочек означал все. Те тонгарияки или не те… Вопрос жизни и смерти.
— Глядите, что творится! — посетовал управляющий. — Я бросил, а они, видно, не ожидали. Прямо бешеными стали.
Я покинул поле боя в одиночку, спустился на лифте и вышел из здания, где размещалась фирма. Жаль, конечно, что сорвалось с двумя миллионами, но прожить долгую жизнь, имея дело с этим вороньем… нет уж, увольте. Я решил дальше готовить только то, что мне захочется, — и только для себя. А вороны пусть хоть до смерти друг друга заклюют.
Бедность в форме чизкейка
Мы называли это место «треугольником». А как иначе? Не представляю. Этот клочок земли действительно имел форму идеального, будто нарисованного, треугольника. Мы жили там вдвоем. Было это году в семьдесят третьем или семьдесят четвертом.
Если треугольник представляется вам в форме эдакого дельтовидного крыла, то наш был совсем другой — вытянутый и узкий, как клин. Можно объяснить более наглядно: перед вами круглый чизкейк. Берете нож и разрезаете его на двенадцать частей. Получается что-то вроде расчерченного циферблата или окружности, поделенной на двенадцать тридцатиградусных сегментов — кусков торта. Кладете один на тарелку и, прихлебывая чай, спокойно его разглядываете. По форме этот кусок — точь-в-точь наш треугольник.