Зритель смотрел на Элизабет и Катарину через дверной пролет. Картина была не только удивительно красива, но и таила в себе множество символов. Подбадривающая улыбка служанки и удивленный и обеспокоенный взгляд Катарины говорили о том, что она не знает, какая новость содержится в этом письме. То, что это было письмо от возлюбленного, было ясно по лютне; музыка всегда ассоциировалась с радостью любви. На заднем плане стоял стул с листками нот. На полу из черно-белой плитки стояла пара туфелек, являвшихся символом плотской страсти. И все же Франческа понимала, что этот роман будет иметь хороший конец, потому что на стене, позади Катарины, висела картина с морским пейзажем. Море было тихое и гладкое. Если бы на картине был изображен шторм с огромными волнами, тогда эта любовная история имела бы печальный конец. Стоявшая рядом с туфлями метла указывала на то, что молодая женщина станет хорошей женой и хозяйкой. Изображенная Вермером любовная история была исполнена любви и желания, и счастливый конец был предначертан самим художником.
— У этой картины может быть только одно название, — тихо сказала Франческа, — я думаю, ее нужно назвать «Любовное письмо».
— Вы правы, — ответил Вермер.
Девушка внимательно осмотрела мастерскую.
— Ведь вы писали ее не здесь, правда?
— Сначала нет. Я выбрал для этого столовую. Для композиции мне просто был необходим этот камин и стены, обитые кожей с богатой позолотой. Конечно, Катарина не была в восторге от моей затеи, — добавил, усмехнувшись, Вермер, — я поставил мольберт в дверном проходе, и никто не мог войти в столовую. Нам всем пришлось есть на кухне, пока картина не стала такой, какой вы ее сейчас видите. Тогда я переместился в мою мастерскую.
— Мне очень нравится сюжет с письмом.
— Я его уже использовал до этого много раз и думаю, что еще не раз вернусь к нему. — Больше Ян не стал ничего объяснять, и Франческа сочла неудобным расспрашивать его дальше. Ученица снова стала рассматривать картину. Внезапно она повернулась к Вермеру и заговорила тихим взволнованным голосом:
— Научите меня писать эти сгустки кристально чистого света! Его быструю серебристую игру по шелкам и атласу! В вашей работе все подчинено сиянию дня, и все находится в полной гармонии: и люди, и предметы. Покажите, что я должна делать!
Вермер ответил не сразу. Прищурившись, он задумчиво смотрел на девушку.
— Я видел портрет ваших сестер и должен сказать, что вы уже на полпути к желанной цели.
От похвалы художника Франческа побледнела.
— Благодарю вас, но мне еще предстоит пройти длинный путь.