— Я сделала набросок сразу же после концерта в день Святого Николаса, на котором играли Алетта и Сибилла. Потом я решила написать их при дневном свете, и сестрам пришлось несколько раз мне позировать.
— А как ты назвала картину?
Франческа улыбнулась и пожала плечами.
— Я об этом и не думала. Мне просто хотелось поупражняться в живописи.
— Почему бы не назвать ее «Концерт двух сестер»?
Франческа кивнула:
— Мне нравится.
Виллем дал высокую оценку работе Франчески, чем очень ее обрадовал. Про себя он снова удивился сходству стилей в картинах Франчески и Яна Вермера, с которым девушка никогда не встречалась и даже не знала о его существовании. Такой же льющийся, чистый свет и женственность форм, та же мирная, домашняя обстановка. Разумеется, Франческе пока далеко до мастерства Вермера, но и в ее работе чувствуется кисть настоящего художника, а кроме того, в ней есть удивительное, тихое очарование.
Когда Виллем вернулся в мастерскую, там уже был Хендрик. Он измерял длину холста и оглянулся, когда вошел его друг. Виллем стал сразу же расхваливать работу Франчески.
— Я бы мог без труда продать эту картину, — с энтузиазмом начал Виллем, но вдруг с удивлением заметил искаженное гневом лицо Хендрика.
— Это обычная мазня!
Нахмурившись, Виллем сурово посмотрел на друга:
— Будь справедлив к своей дочери. Конечно, пока все ее работы принадлежат тебе, но я не вижу ничего плохого, если их посмотрят люди, проявляющие интерес к молодым и талантливым художникам.
— Неужели знаменитый Виллем де Хартог опустился до того, что зарабатывает по несколько флоринов от подобной пачкотни?
Эти слова привели Виллема в ярость.
— Работы Франчески очень талантливы, и ты это прекрасно знаешь! Иначе почему ты согласился отдать ее в ученицы к мастеру Вермеру, не сумев дать ей необходимые навыки сам?
— Черт бы тебя побрал! — Хендрик вырвал из рук Виллема картину. — Да, Франческу надо учить. Именно поэтому я ни разу не позволил ей прикоснуться к моим картинам и не доверил пейзаж или просто фон, как это делают многие другие художники!
— Нет, вы только подумайте! Такую чепуху и Франческа, и Алетта уже могли бы делать давно. Ты вел себя так же и с другими учениками. Никому не позволено дотронуться до твоих шедевров! Никоим образом! Сам Рембрандт позволял своим ученикам писать пейзажи на своих полотнах, а ты, видите ли, не можешь! Что это? Мелкое тщеславие? Или ты боишься, что в один прекрасный день ученики превзойдут тебя? Не смей при мне ругать работы Франчески!
Лицо Хендрика побагровело еще больше, от злости он стал брызгать слюной.