— Пойдем, я отведу тебя. Ты сможешь взглянуть также на открывающийся оттуда вид.
— А не слишком ли сейчас темно? — спросила Франческа, пока Питер брал со стола канделябр, чтобы освещать путь.
Он протянул ей свободную руку.
— Мы откроем ставни, ведь луна уже поднялась.
Они подошли к комнате в северной части длинного дома, и Питер вошел первым, высоко подняв канделябр. Мебели не было совершенно, не считая большого мольберта, установленного посередине.
— Откуда он? — воскликнула Франческа.
— Я приобрел его за пару гульденов на рынке в Харлеме. Ну как он, хорош?
— Да, — ответила девушка, внимательно осматривая мольберт. — Он очень старый, но это не имеет значения, так как он крепкий и прочный. И совсем не расшатанный, как бывает с некоторыми после долгих лет использования. Так ты говоришь, купил его на рынке?
— Примерно два месяца назад. Он стоял среди ненужной мебели.
Положив руку на мольберт, Франческа взглянула на Питера, лицо ее сияло от возбуждения.
— Представь себе, что на нем рисовал свои полотна Франс Халс!
Питер различил волнение в голосе девушки.
— Возможно, — сказал он, уступая ее стремлению услышать утвердительный ответ. — Есть на нем какие-нибудь инициалы?
— Нет. Мастер не стал бы этого делать, а вот подмастерье — если в студии было несколько учеников, и каждый хотел пометить свою собственность — мог бы подписать.
— Ты разочарована, что нет никаких доказательств ни за, ни против?
Франческа сняла с мольберта руку и подошла к ближайшему окну.
— Ничто в этом доме не может разочаровать меня. Загаси свечу, давай вместе посмотрим в окно.
Комната погрузилась в темноту, как только Питер прижал фитиль и поставил канделябр на пол. Подойдя к девушке, он услышал, как она тихо вздохнула от восторга при виде пейзажа, знакомого ему с малых лет. Перед ними раскинулся вид необычайной красоты. За каналом в конце сада неземным светом сияли серебристые тюльпаны.
— Завтра, при свете дня, ты увидишь, насколько они яркие и живописные.
— А будут они золотистыми на рассвете, или как сейчас, при луне кажутся серебряными? — выдохнула Франческа.
— Всего несколько мгновений на заре, прежде чем лепестки станут своего истинного цвета.
— Мне хотелось бы запечатлеть этот пейзаж на полотне. — Она взглянула в лицо Питера, освещенное лунным светом, как и ее, отчего глаза превратились в темные блестящие омуты. Неожиданно Франческа поклялась: — Когда-нибудь я буду рисовать в этой студии, сколько бы беспокойных лет не пролегло между этим моментом и тем, и даже если мы не будем молоды к тому времени.
— Может быть, мы проведем больше времени вместе, чем вдали друг от друга. — Питер заключил ее в объятия.