— Есть ли у вас что-нибудь, написанное… Анной Вельдхейс? Она подписывает свои работы инициалами.
Следовал отрицательный ответ, являвшийся каждый раз огромным облегчением для Хендрика. Неизвестно, заметил бы он, что в конце цветочного ряда выставлены полотна, не попадись ему на глаза знакомое лицо. Это была замужняя сестра Греты Елена, часто приходившая к ним в дом помочь по хозяйству, если в том возникала необходимость. Хендрик подумал, что она, возможно, видела Алетту сегодня утром, и не помешало бы спросить ее. Пройдя поближе, он увидел, что она помогает в лавке, где он покупал луковицы тюльпанов задолго до того, как познакомился с владельцем. Так как все цветы были дорогими, осталось всего две лавки, торгующие ими, в том числе вот эта. У них всегда был прекрасный товар, и хорошо одетая публика делала покупки.
К его удивлению Елена находилась в дальнем конце длинного прилавка, на котором выстроился ряд картин. Даже с того места, где он стоял, Хендрик узнал работу. Значит, Питер ван Дорн, Елена и Алетта состояли в тайном сговоре! Хендрику показалось, что он взорвется от ярости. Решительным шагом он прошел в конец. Елена, увидев его стоящим перед картинами, залилась виноватым румянцем.
— Мастер Виссер, — запинаясь, произнесла она. — Прекрасный день сегодня, не так ли?
Вопль Хендрика заставил оглянуться людей за несколько рядов от них. Быстрым сильным движением он сбросил картины дочери на булыжник. Окружающие изумленно уставились на него, глядя, как он хватает оставшиеся полотна, намереваясь отправить их вслед за остальными. Затем, перегнувшись через прилавок, он схватил Елену за плечи и встряхнул, давая выход своему бешенству.
— Кто принес их тебе? Алетта? Или ван Дорн? Я хочу знать правду.
Две женщины, торговавшие цветами, спешили на помощь Елене.
— Отпустите ее! — сердито крикнула одна из них. — Что вы себе позволяете!
— Посмотрите, какой беспорядок вы устроили! — пронзительно выкрикнула вторая, показывая на разбросанные картины.
Хендрик не обратил на них внимания.
— Отвечай на мой вопрос, Елена!
Та ужасно перепугалась, так как его перекошенное от ярости лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее, жесткая хватка оставляла синяки на плечах.
— Спрашивайте свою дочь! А не меня! Я просто работаю здесь. В этом нет ничего плохого!
— Есть, если ты продаешь картины с неправомочной подписью!
— Вы причиняете мне боль! — От ее отчаянных попыток высвободиться, прилавок зашатался, ударился о другие, и от сотрясения кадка с розами свалилась вниз. Обе торговки встревоженно вскрикнули.