и как теперь, в отместку за кровь монарха, пролилась первая кровь на Чаринг-Кросс.
13 октября 1660 года
Встал в четыре утра, в присутствие — и за дело. Около одиннадцати мы все отправились на Тауэр-хилл и там, на специально сколоченном в тот же день эшафоте, увидели сэра Генри Вейна — его только что привезли. Огромное стечение народу. Он произнес длинную речь, многократно прерывавшуюся шерифом и прочими; они бы вырвали бумагу у него из рук, не держи он ее так крепко. Однако всех, кто за ним записывал, заставили сдать записи шерифу; кроме того, под эшафот созвали трубачей, дабы заглушить его голос. Засим он помолился и, приготовившись к смерти, принял удар. Увы, вокруг эшафота скопилось столько людей, что самой казни мы не видели. Бормен, он был прямо на эшафоте, подошел к нам и рассказал, что начал Вейн с того, что его несправедливо судили и, вопреки Великой хартии вольностей[21], ему отказали в подаче жалобы. В этом месте его прервал шериф, и тогда он извлек свои записи и огласил их; первым делом — поведал историю своей жизни, сказав, что родился джентльменом, воспитывался как джентльмен и до семнадцати лет вел жизнь, приличествующую джентльмену. Но тут Господу угодно было ниспослать на него благодать, и он, оставив мирские заботы, отправился за границу, где мог служить Богу с большей свободой. Затем его призвали на родину и избрали членом Долгого парламента[22], где он ни разу, вплоть до сегодняшнего дня, не пошел против своей совести, и все, что ни делал, делал во славу Божью. Тут он хотел было рассказать о заседаниях Долгого парламента, но его так часто перебивали, что он вынужден был покориться, упал на колени и вознес молитву за Англию, а потом за Лондон. С чем положил голову на плаху и принял удар. На шее у него был нарыв, коего он попросил не касаться. Ни разу, до последнего мгновения, у него не дрогнул голос и он не переменился в лице; он умер, не отступившись от себя и от того дела, какому был предан, и перед смертью с уверенностью сказал, что сразу же предстанет перед Христом, по Его правую руку. Никто из тех, кто кончил жизнь на эшафоте, не вел себя с большей решимостью; он был сильно возбужден, но не трусил нисколько, держался достойно и уравновешенно. Кто-то спросил его, почему он не помолился за короля, и он ответил: «Отчего ж, я молюсь за него. Боже, благослови его».
14 июня 1662 года
Сэр У. Ковентри рассуждал о нынешнем положении единоверцев короля, каковые, будучи папистами, хотя в остальном и прекрасными людьми, уже более четырех лет как отстранены от дел, а потому сейчас совершенно недееспособны; то же и кавалеры