26 июля 1665 года
К утру достигли мы Гиллингхэма, далее пешком — до Чатема; оттуда с уполномоченным Петтом — в доки; увидели, среди прочего, как четыре лошади тянут бревно, которое бы без особого труда донес на спине один человек; я распорядился, чтобы лошадей увели и нашли одного-двух грузчиков, которые бы отнесли бревно куда следует. Уполномоченный видел все это, но не сказал ни слова; полагаю, однако, что у него были все основания устыдиться.
2 октября 1665 года
После обеда — вновь в присутствие. Явился мистер Даунинг, корабельный кузнец, месяц назад он дал мне 50 монет золотом, чтобы я замолвил за него слово сэру У. Ковентри. Я свое обещание выполнил, он же дела забросил и, стало быть, моей помощью не воспользовался, ввиду чего, в полном согласии со своей совестью, я отвел его к себе домой и, хоть и не без огорчения, вернул ему его деньги. Бедняга ни за что не хотел их брать, однако я его заставил, и он ушел. Приятно сознавать, что я дал ему повод хорошо обо мне отозваться.
8 мая 1666 года
В присутствие, где занят был всю вторую половину дня; лишний раз убедился, как плохо запускать работу; я за все принимаюсь в последний момент и постоянно ищу предлога выйти на улицу, что бы я обязательно сделал, если бы не возникали все новые и новые дела, одно за другим. Однако стоит мне вникнуть в суть того или иного вопроса, разобраться с бумагами и ответить на письма, коими завален обыкновенно мой письменный стол, как я начинаю испытывать глубочайшую удовлетворенность от содеянного и чувствую, что мог бы в случае необходимости продолжать трудиться всю ночь. <…>
16 августа 1666 года
После обеда, вместе с сэром Дж. Меннзом — в Уайтхолл и, вместе с У. Баттеном и лордом Браункером, — на заседание кабинета в присутствии короля и герцога Йоркского. Никто не знал, какие доводы приводить, ясно было лишь, что надо просить денег, — поэтому я был вынужден прикинуть в уме различные способы убеждения. Наконец нас вызывают в Зеленую комнату, никто не решается начать, и тогда я произношу бойкую и, по-моему, хорошую речь, в коей раскрываю бедственное положение флота: огромные долги, огромная работа, которую предстоит в следующем году сделать, время и материалы, которые понадобятся, — и наша беспомощность ввиду полного отсутствия денег. Не успел я закончить, как встает принц Руперт и в запальчивости говорит государю: «Что бы там ни говорил этот джентльмен, флот я привел обратно (после окончания голландской кампании. — А.Л.) в отличном состоянии». В ответ я сказал, что вовсе не хотел обидеть его высочество, а лишь огласил отчет, который мы получили от тех, кому флот доверен. Принц пробормотал еще раз то, что уже говорил, после чего воцарилось долгое молчание, никто, даже герцог Албемарл, выступающий на стороне принца, не обратил внимания на его слова, с чем мы и удалились.