Кафедра богословия вспыхнула одновременно с нескольких сторон. Когда пожарные приехали, огонь уже успел переметнуться на центральные лектории. Никто из студентов и сотрудников не пострадал, хотя впечатлений хватит надолго: гудящая стена голодного огня, хаос, крики, паника.
Или все-таки заложник? Взять бы главврача или завотделением. Жалкую шизофреничку с удовольствием на них обменяют.
Она уже месяц в больнице. Дэну страшно было представить себе ее лицо.
Дворники с трудом очищали стекло от снега. Потом они бы уехали. На юг, в Геленджик; там обитал старый Дэнов приятель Паша, который чересчур многим ему обязан, чтобы отказывать в помощи. И Алина бы отдыхала — ведь дурка это чересчур даже для бога.
А быть ей богом или нет, она решила бы после.
Дэн ударил ладонью по рулю — просто чтобы избавиться от напряжения, от ощущения, что его нервы натянуты, словно струны на колки, и вот-вот лопнут. Боль была слабой и недостаточной; он ударил еще и еще.
Он прорвется. Он должен прорваться туда ради нее.
Машина перевалила через кочку и двинулась вперед.
* * *
Еда в больнице была отличная.
Повара готовить умели; блюда напоминали ресторанные, а не общепитовские. Мало что сейчас радовало Алину; к счастью, хорошая кормежка была одной из этих немногих вещей.
Других, честно говоря, не существовало.
Ароматные щи на курином бульоне, картофель с котлетами по-киевски, зеленый чай с яблочным пирогом выстроились перед Алиной на столе. Она рассеянно ковыряла ложкой в тарелке; есть почему-то совсем не хотелось. Виновато ли в том было полнолуние (всю ночь круглая полная Луна таращилась в окно, словно наблюдала за ней) или новые таблетки, только Алина почему-то ощущала какое-то ленивое равнодушие по всему, почти презрение.
Сосед, молодой мужчина с длинными волосами и аккуратно подстриженной бородкой что-то писал черенком ложки по салфетке. Его доставили недавно, был он поэтом. Алина отвернулась и стала смотреть в окно. Метель усиливалась. Наверняка, родители сегодня не приедут — охота ломать старую «шестерку», постоянную обитательницу автосервиса, еще раз.
Мир за стеклом и решеткой был грязно-серым. Алине подумалось, что территория больницы накрыта колпаком зимы, и здесь не бывает иных времен года. Всегда этот идеально гладкий, словно искусственный, снег, костлявые деревца фруктового сада, будто бы скрюченные в мучительной агонии и царапающие небо костяшками ветвей, плохонькая дорога куда-то через поля, в никуда. Вечная зима.
Писатель говорит, услышала она голос Олега.
Писатель. Почти бог. Ведь действительно нужно обладать практически божественными способностями, чтобы избитую тему внезапно развернуть неожиданной стороной и сделать не просто открытием, а откровением, пощечиной. Мироздание составлено из ограниченного набора кирпичей, и незатертых тем почти не осталось.