— Побега не будет, Андрей. Прости.
Андрей полагал, что теперь уже ничто не способно его удивить или задеть — настолько всеобъемлющей и глубокой была пустота в нем и вокруг него — но, тем не менее, ощутил какое-то движение в душе: словно в глубине темного океана проплыла незримая рыба, махнула сильным хвостом и сгинула во мраке.
— Заговорщики арестованы? — предположил он равнодушно. Шани кивнул и повторил:
— Прости.
Андрей хотел было спросить, положен ли им с Нессой яд до костра, но не стал. И так ясно. Вместо этого он поинтересовался:
— Гореть больно?
— Мне не приходилось, — сказал Шани, — но наверняка больно…
— Что будешь делать потом?
Шеф-инквизитор пожал плечами.
— Уеду в Шаафхази, — ответил он. — Здесь мне больше нечего делать.
…Чтобы они не могли колдовать, стоя на костре, и загасить пламя, им связали руки. Государь настаивал на том, чтобы перед сожжением еретикам еще бы и языки вырезали — мало ли что прокричат с позорного столба — однако шеф-инквизитор решительно воспротивился, заявив, что служит правосудию, а не мстительной кровожадности. Поэтому Андрея и Нессу прикрутили спиной к спине, стянули запястья веревками и надежно закрепили у позорного столба.
Хворосту и дров было много. Казалось, их собрали со всей столицы, чтобы еретики сгорели наверняка.
Неужели это все, думал Андрей, глядя на запруженную народом площадь — совсем недавно спасенные им люди стояли за кольцом армейского оцепления: кричали, плакали, молились, сжимали в руках цветы, а за ними простирался красивый заснеженный город, озаренный бледными лучами зимнего солнца: дома, окна, башни, мосты, замерзшая река, рассекавшая улицы, словно серебряное лезвие — неужели это действительно все? За плечом всхлипывала Несса; Андрей чувствовал, что ее буквально трясет от ужаса.
— Не плачь, родная, — произнес он. — Не плачь, держись.
— Мы ведь к Заступнику попадем, да? — спросила Несса. — Там мама…
Карету государя Луша встретили презрительным свистом из толпы. Свистуны немедленно получили удары охранцев, но шум не прекращался, и государь въехал на площадь, окруженный всеобщим презрением. Владыка, тем не менее, проигнорировал подобные мелочи — в сопровождении охраны он величественным шагом проследовал на почетные места на помосте, где уже стоял шеф-инквизитор Торн с иконой Заступника в руке. Удобно устроившись в кресле, государь запахнул плащ поплотнее и махнул рукой глашатаю, разрешая зачитать приговор.
— Именем правосудия земного и небесного! — звонко разнеслось над площадью. — Указом государя нашего Луша и по приговору святой инквизиции предаются огненному очищению Андрей и Несса Сатх — за еретическое и богохульное помышление присвоить славу и имя Небесного Заступника, за выпущенный мор на государство наше и введение во искушение и погибель духовную верных Заступнику душ. После огненного очищения пепел сих неправедных будет развеян на все четыре стороны, а имущество отдано в казну государеву во имя искупления грехов.