— Господа! — воскликнул Пирошников, но тут же поправился, поскольку ненавидел это обращение. — Друзья мои! К нам пришли молодые поэты! Это лучшие молодые поэты нашего города! — и первый зааплодировал.
Публика подхватила аплодисменты и потеснилась, насколько возможно.
Поэты расселись, им налили вина.
Поднялась с бокалом Тоня Бухлова — девушка с тонкими чертами лица, вечно печальным взглядом и дредами, окружавшими ее красивое личико наподобие охотничьих колбасок.
Пирошникову нравились многие ее стихи, он читал два ее сборника, и всегда улыбался, видя новую Тоню, которая почему-то любила экспериментировать со своею внешностью. В натуральном виде Тоня была очень хороша, по мнению Пирошникова, а эксперименты не всегда удавались.
Вот и теперь эти дреды… Он впервые видел Тоню с дредами.
Тоня поздравила с новосельем, произнесла несколько приличествующих случаю фраз и уже хотела садиться, как черт дернул Пирошникова попросить ее прочитать стихи.
Поломавшись для приличия, Тоня достала из сумочки блокнотик и принялась читать — тихо и без всякого выражения, как это она обычно делала.
Хуже было другое. Куда-то делся также смысл стихов. Прослушав всего пару строф, Пирошников понял, что Тоня, с тех пор как они не виделись, заразилась «актуальной поэзией», подалась в «актуальщики» и принялась писать стихи без какого-либо логического смысла. Пирошников достаточно их наслушался и начитался.
Прелесть этого метода состояла в том, что можно было ставить в строку всякое лыко, как говорится, то есть первые попавшиеся слова — «и чем случайней, тем вернее». Грамматического, а также любого другого согласования не требовалось. Получался забавный набор, который у талантливого автора все-таки как-то свидетельствовал о его способностях, не обретая, впрочем, смысла. У авторов бездарных это выглядело по-прежнему бездарно.
Однако имитировать актуальность бездарным было легче, почему это направление и перестало быть чисто экспериментальным, сделавшись вдруг модным.
кастеляншу крутую курочку
на столе пополам гребя
не замай мою строчку сорочку наволочку
у крыльца невпопад тебя, —
читала Тоня в тишине.
Народ некстати трезвел.
Тоня дочитала и села, тряхнув дредами.
Раздались несколько неуверенных хлопков.
— Спасибо! — бодро провозгласил Пирошников. — А теперь Олег, прошу, прошу!
Олег Рябинкин встал и спас ситуацию. Читал он остроумные иронические стихи, вполне внятные и рассчитанные именно на эстрадное исполнение. Прием был горячий. Тоня сидела злая, народ ее не принял.
«Что же ты, лапушка, хотела? — ласково думал Пирошников, глядя на нее. — Стихи из сора растут, оно понятно, но никто не говорил, что сами они должны стать сором…»