— В чисто энергетическом смысле нет. Иначе придется предположить, что объект мыслит! Имеет органы чувств и нечто вроде мозга для обработки информации.
— Он их и вправду имеет.
— Вы серьезно? — удивился Браткевич.
— Почти.
— Тогда возьмите еще вот это, — и он вручил Пирошникову маленький цифровой диктофон. — Он будет фиксировать тексты и музыку, привязывать их ко времени. А я потом синхронизирую с перемещениями объекта.
Пирошников засунул диктофон в карман. Сейчас ему были безразличны опыты аспиранта и даже сами подвижки дома, что так волновали его раньше. Дом стал практически нежилым — вот что главное. Нежилым — значит, неживым, подумал он. И все песни, стихи, заклинания — ему как мертвому припарки.
И жить нельзя, и бросить невозможно…
Впрочем, так думали не все. Позвонил Толик и неожиданно напросился в гости, но не просто так, а с экскурсией в их старую кладовую — ту, что дети посетили на новоселье. И что теперь «посмотреть на нее хочет мама»…
— Какая мама? — не понял Пирошников.
— Моя мама! Какая еще?
— Ах, Наденька!
Это была неожиданность. Наденьку он не видел лет двадцать. Когда расходились, Толик был уже достаточно взрослым для того, чтобы отношения с ним Пирошников мог регулировать без участия матери. А какие-то вопросы, касающиеся их обоих, они обсуждали по телефону.
И вдруг — посмотреть кладовку! Что там смотреть? Велосипедное колесо?
Естественно, отказать было нельзя. Толик сказал, что Геннадий, владеющий ключом, предупрежден и что они с матерью приедут «после работы».
— А что, мама тоже работает? — поинтересовался он.
— Да, там же, в Эрисмана.
Пирошников повесил трубку и задумался. Сколько Наденьке сейчас? Выходило, что немного за шестьдесят. Давно уже на пенсии. Что она может делать в больнице? Наверное, сиделкой подрабатывает…
Он почувствовал, что волнуется. Всплыли в памяти обстоятельства тогдашнего разрыва. О скандале не было и речи. Наденька была несовместима со скандалом. Ровная, спокойная, рассудительная. Любила ли она его? Непонятно.
Любил ли ее он сам? Вопрос сложный. Как сказал когда-то ее дядюшка, задавший ему тот же вопрос и получивший такой же ответ: «Если вопрос сложный, то не любишь. Любовь — это просто. Тут не ошибаются!»
И все же… Не из вежливости же он жил с нею больше пятнадцати лет!
Он не впервые размышлял на эту тему. Еще в те годы, изменяя ей, он задавался тем же вопросом, ощущая ту самую «простую» любовь к другой женщине, — зачем ему Наденька? В определенный момент, критический для обоих, судьбе было угодно свести их вместе, чтобы испытать. И они выдержали, помогли друг другу, а возможно, даже спасли. Она-то его точно, просто физически, когда он был на краю пропасти.