Была и вторая причина, по которой я не спешил начинать прямо сейчас: мучительно хотелось спать. На ногах с раннего утра, ранен, прошел большой кусок от стоянки до Черного Рынка, по веревке ползал, стрелял, дрался дважды. Насыщенный день. А тут пара часовых в разных точках, трое людей у костра… В таком состоянии точно не смогу разобраться со всеми.
Борзой, докурив, улегся. Я на корточках тихо попятился от своего укрытия, потом выпрямился и пошел обратно в Шатер.
* * *
Заведение уже закрылось. На табурете, завернувшись в одеяло, дремал Борька с АК на коленях. Входной клапан был затянут. Знакомым путем я обошел Шатер и попал в свою каморку, воспользовавшись дверью в задней стене.
Днем в коридоре у кухни я заметил большую бадью с водой, и теперь решил ею воспользоваться. Разделся, в одних штанах прошел туда, по дороге сняв с вбитого в столб крюка тускло горевшую газовую лампу. Наскоро помывшись, вернулся к себе. Хорошо, что шкуры на кровати чистые и, кажется, без блох. Неприятно будет, если кусачие твари начнут по мне скакать. Поставив лампу на пол, я положил «махновку» рядом, у края койки, и с наслаждением вытянулся на ней во весь рост. Увидел, что не навесил замок на кольцо «молнии», закрывающей входной клапан, понял, что встать и сделать это нет уже никаких сил…
Тут брезент шевельнулся, застежка тихо звякнула. ТОЗ взлетел, и ствол уставился в лицо вошедшему.
То есть вошедшей.
— Хочешь застрелить девушку? – спросила она.
Поспал, называется. С другой стороны, даже удачно, мне ведь кое-что пришло в голову по дороге от стоянки бандитов, и девчонка нужна для воплощения плана.
— Стрелять не буду, но могу поцеловать, — сказал я.
Ксюха пошла к кровати. На ней была только мужская рубашка, застегнутая на две нижние пуговицы, и больше ничего.
Ствол ружья все еще смотрел на гостью. Она приближалась медленно, глядя мне в лицо, пока металл не коснулся нижней части живота, скрытого рубашкой. Словно не заметив этого, Ксюха спросила:
— Где ты был?
— Свежим воздухом дышал.
Я слегка опустил оружие, подцепил край рубашки и медленно повел стволом вверх, задирая ее. С протяжным вздохом Ксюха отстранила ружье, встала коленями на край кровати, затем качнулась вперед – и мягко упала на меня.
Теплые, влажные губы прижались к моим.
* * *
Девушка тихо дышала мне в ухо, устроившись у стены, на боку, закинув на меня согнутую ногу, и положив ладонь на грудь, а щеку – на плечо. Лампа погасла, но сквозь щели в деревянной стене проникал тусклый утренний свет.
— Почти утро, — сказал я. – Так и не поспал.
— Жалеешь? – спросила она как бы с легкой обидой. – Хотел бы сейчас спать один?