— И ты… — начала она.
Я перебил:
— Все, забудь, что я рассказал. Больше не буду про это. Как тебе этот Борзой, очень не нравится?
— Конечно, не нравится! Он трус. Женщины это чувствуют.
— Сильно он тебя достает?
— Сильно, — вздохнула она и медленно–медленно повела ногтем вниз по моей груди. – Но теперь ведь ты меня защитишь?
— Я постоянно возле тебя не буду. А Борзой этот без башни паренек, судя по всему.
Пока я говорил, палец продолжал ползти вниз, достиг моего живота и пошел дальше.
— С ним надо вопрос решить раз и навсегда, — заключил я, взял Ксюху за руку и вернул ее обратно на грудь.
— Как это – решить вопрос? Ты его убьешь?
— Какая тебе разница, что я с ним сделаю. Тебе нужно, чтобы он больше не приставал, правильно? Вообще не появлялся, ни когда я есть рядом, никогда меня нет.
— Ну… да, — согласилась девушка. – Конечно, я этого хочу. Но что ты можешь сделать?
— То, что могу – я и сделаю. Но мне надо, чтобы и ты кое-что сделала. Помогла немного.
— Как?
— Знаешь лесопилку примерно в километре на юг отсюда?
— Знаю, ее все знают. Заброшенная, там еще речка рядом.
— Правильно. Сейчас мне надо поспать, а после обеда — слушай внимательно…
* * *
Лесопилку окружал высокий забор в проломах, неподалеку по дну каменистой расселины текла быстрая холодная речка. Здесь было несколько строений, и самое большое – столярный цех. В центре его стоял станок для распилки бревен, с широкой станиной, из щели в которой выступал ржавый диск циркулярной пилы.
Плотно обмотав полосками меха доставшийся в наследство от Кирпича резиновый молоток, я уселся на балке у входа, лицом к нему. Цеховые ворота была выломаны, в проем задувал ветер, шевелил траву, проросшую сквозь щели между половыми досками.
— Ксюха! – позвал знакомый голос, и в проеме возникла тень. – Ты где? Сама ж сказала приходить, а теперь тихаришься!
Донеслись шаги.
— Хватит прятаться, вылазь, давай, — недовольно добавил Борзой, входя внутрь.
Когда он прошел подо мной, я согнул ноги в коленях, зацепился ими за балку и кувыркнулся лицом вниз, взмахивая молотком.
Хрясь! – и Борзой без звука валится на пол. Хватаюсь за балку свободной рукой, спрыгиваю, выдергиваю из чехла на бедре кочевника обрез, потом бью его молотком еще раз – по темени.
Нога снова болит. Наплевать. Спустя минуту Борзой лежит на станине, руки–ноги разведены в стороны и привязаны к скобам, диск пилы – аккурат между ног. Устрашающее зрелище, жаль, что не получится запустить станок. Электричества на лесопилке давным-давно нет.
Пока Борзой не очнулся, я хорошенько обыскал его. В сумочке на ремне обнаружилось тридцать железных рублей и небольшой брусок золота, десяток начиненных дробью патронов к обрезу, начатая пачка сигарет «Кэмел» и коробок спичек.