— А-а-аууу! — вожак признал меня, сейчас начнется настоящая битва.
На поляну вышли остальные охотники. Крупные самцы, много больше, чем немецкие овчарки, а страх делает их еще крупнее. И среди них — огромный, серый вожак. Альфа-самец, предводитель своих охотников. Скинув с клинка убитую тушу, я наблюдал за тем, как волки запугивали меня, рыча и скалясь. Глупцы, если бы не человеческая воля, я бы уже давно поседел от страха. Но вместе со страхом, появилось какое-то новое ощущение. Такого я еще не испытывал. Это было какое-то разжигающее, сладостное чувство. Оно походило на чувство предвкушения, или скорее на покерный азарт. Не знаю… Оно было новым, а у меня не было времени для скрупулезного анализа.
Еще три молнии рванули ко мне. Один, с белым пятном на морде, повторил участь серого предшественника. С неотвратимостью выпущенного арбалетного болта, он бросился мне на глотку. Ему я рассек пасть, а когда тот падал, то легкий серебряный росчерк, пришедшийся ему на горло, заставил в воздухе сиять алым, красную капель. Второй бросился мне на грудь, его я нанизал на старшую саблю, как свежее мясо на шампур. Но третьему я сделать ничего не смог, и он вцепился мне в ногу. Зашипев от боли, я пробил саблей ему черепушку. Столкнув непострадавшей ногой со старшей сабли агонизирующую тушу, я приготовился.
Прежде спокойный альфа зарычал. Он в гневе. Я смог убить пятерых его охотников. Нет, меня не будут жрать. Если сомкнуться челюсти на глотке, меня будут рвать на части пока на полянке не останется лишь кровавое пятно. Я лишь крепче вжался в дерево. Если то была битва, то сейчас будет охота. И волки не заставили себя ждать, рыча, они всем скопом ринулись в атаку, и лишь вожак стал ходить по кругу, наблюдая за схваткой. Быть может, будь я в другом состоянии, смог бы колдануть чего-нибудь. Но сейчас, когда я даже поток энергии контролировать не в состоянии, это будет просто самоубийственный шаг. Но не время склонять "бы", драка в самом разгаре.
Я резал и бил. Вот я отсек кому-то лапу, что бы обратным движением рассечь морду. Вот другой вцепился мне в руку, его я истыкал саблей, как иголка швейной машинки, строчит материю. Другой когтями изодрал мне пострадавшую ногу, его горячо пылающий правый глаз остудила моя сталь. Каждый взмах моих рук убивал одного из волков. А каждый из их бросков, оставлял на мне кровоточащие раны. Боль застилала взор, страх набирал силы. И был момент, когда он уже почти одолел меня, но это неведомое мне доселе чувство, скомкало страх будто тот был испорченным листом бумаги. И это самое чувство, какая-то дикая смесь азарта, горячки боя и наслаждения битвой, подступило ко мне ближе, и так же вступило в схватку с волками.