Прежде чем приступить к исполнению обязанностей пажа, Луи, попрощавшись с отцом, отправился немного отдохнуть, Николя прошел дворик, именуемый «Лувром»[13], где уже вовсю обсуждали утреннее происшествие. Его все знали, поэтому он прошел беспрепятственно, задержавшись только, чтобы спросить, надобно ли ему присутствовать при малом выходе короля. Потом он отправился в Зеркальную галерею и бродил там до тех пор, пока не настал час, когда, в согласии с требованиями приличия, можно отправляться на аудиенцию к королеве. Он понимал, что его хочет видеть не только госпожа Кампан, но и сама Мария-Антуанетта. Запах жареного лука защекотал ему ноздри и довел его до прихожей «Бычий глаз», откуда можно было понаблюдать за тем, что происходит в апартаментах короля. Огромного роста широкоплечий швейцарец приветствовал его, как приветствуют своего и вдобавок уважаемого человека во дворце; швейцарец жил здесь, обедал и спал. Простая ширма загораживала его кровать и стол, равно как и жаровню, где он готовил себе пищу. Он никогда не покидал своей позолоченной пещеры и четко знал, когда и какие из девяти внушенных ему слов следует произносить: «Проходите, господа, проходите!», «Король, господа!», «Отойдите, входа нет, сударь». При звуках его громкого голоса плотные толпы придворных, устремивших взор на его широкую руку, лежавшую на позолоченном шарике дверной ручки, становились либо еще плотнее, либо рассеивались.
Ждать пришлось долго. Из-за позднего возвращения королевы малый прием и одевание, во время которого она принимала лиц, имевших право присутствовать при ее туалете, откладывались. Завершив прием, ее величество обычно отправлялась во внутренние комнаты, где встречалась с друзьями, а главное, со своей модисткой Розой Бертен для обсуждения и примерки новых нарядов. Сидя в кордегардии, Николя видел, как прошла модистка, а следом за ней госпожа Полиньяк. Госпожа Кампан появилась около девяти; она указала ему место на скамьях, протянувшихся вдоль стен огромного зала.
— Простите, господин маркиз, здесь нам будет удобнее и не придется опасаться лишних ушей. После нашей беседы вас примет королева. Честно говоря, даже не знаю, с чего начать…
Она теребила в руках кусок малиновой ленты.
— …Дело очень деликатное, что оправдывает срочность письма, которое ваш сын любезно согласился вам доставить. С чего же начать?
— Сударыня, если хотите знать мое мнение, расскажите мне все просто и без прикрас, словно мы с вами, удобно устроившись у камелька, обсуждаем последние сплетни.
Он чувствовал, что, несмотря на твердый характер, позволявший ей безо всякого снисхождения выговаривать сумасбродному окружению королевы, несмотря на известное влияние на свою госпожу, обязанное как постоянству привычки, так и ее безоговорочной преданности, она никак не может решиться начать разговор.