— …Вы выслушали госпожу Кампан?
— Да, ваше величество.
— И что вы скажете об этом деле?
— Мой ответ зависит от степени доверия ко мне вашего величества. Есть поступки, которые нельзя ни забывать, ни прощать. Осмелюсь утверждать, что королева должна себя вести осмотрительнее. Подделка подписи монарха является оскорблением величеств. Махинации этой женщины грозят расшатать основания трона.
Королева гордо вскинула голову.
— Кто осмелится угрожать мне и на чем основано ваше заявление, сударь?
— Пусть королева поймет меня правильно. При дворе и в городе есть множество лиц, настроенных неблагожелательно к вашим величествам. Уже много лет мне приходится иметь с ними дело!
— Вы считаете, я об этом не знаю?
— Тогда, рискуя вновь вызвать неудовольствие вашего величества, скажу, что вам следует действовать со всей строгостью и не бояться досужих разговоров…
Она так встрепенулась, что он решил, что в искренности своей зашел слишком далеко; однако это оказался жест не гнева, а отчаяния.
— Увы, сударь, что могу я сделать, если я даже не знаю, как выбраться из ловушки, куда я сама себя загнала? Я взываю к вашей преданности. Помогите мне.
— Однако моя преданность не безгранична, и я обязан предупредить об этом ваше величество.
— Что вы такое говорите, сударь?
— Вы можете полностью положиться на мою скромность, за исключением тех случаев, когда дело касается…
— Кого же?
— Короля, сударыня, короля, которому я принес клятву верности и обязался помогать, насколько хватит моих сил. Я поклялся на реликвиях святого Ремигия накануне церемонии коронации в Реймсе.
— Сударь, — с таким чувством произнесла королева, что Николя с трудом сдержал слезы умиления, — ах, я до сих пор вас не знала. Скажите, разве я могу довериться кому-либо другому, кроме вас? Знайте, королю известны все мои слабости. Он в курсе моего пристрастия к азартным играм… Он оплачивает мои проигрыши… столь… значительные этой зимой.
Она повернулась к окну и, устремив взор вдаль, надула губки, словно капризный ребенок.
— Я прибегла к посредничеству госпожи Каюэ де Вилле для получения ссуды из казначейства. Мои долги достигают четырехсот тысяч ливров. Я попросила ее раздобыть мне двести тысяч. Тогда я смогла бы поручиться, что выплачу остальные.
Он молчал, угнетенный открывшимися перед ним мрачными перспективами. Королева, позволившая себе добровольно ринуться в расставленные ей сети… о, сколько всего сможет теперь натворить эта интриганка!
— Так что вы понимаете, сударь, что снисходительность моя происходит отнюдь не от природной склонности, а из осторожности. Я отдаю себя в руки «кавалера из Компьеня»: теперь ему предстоит восстановить равновесие.